Книга Гондола химер, страница 34 – Морис Декобра

– Восточный человек?.. Это неясно.

– Почем же я знаю?.. Он говорит по-итальянски так же, как я. Он, может быть, турок, левантинец, сириец, египтянин; во всяком случае, он не католик. Моя кузина поставила к нему в комнату эту деревянную мадонну и распятие. Он приказал убрать все это, говоря, что не любит идолов… Очевидно, что он неверный.

Джимми показалось, что он нашел средство узнать больше. Он пожал плечами и засмеялся:

– Что за вздор!.. Ты принимаешь меня за идиота, способного поверить всякой ерунде. Твоя история с испанцем и восточным человеком – трюк для развлечения туристов. – Что?.. По-твоему, я лгу?

– У тебя богатое воображение, вот и все.

– Матерь божия!..

Андреа разозлило недоверие ее собеседника. Она встала и с настойчивостью пьяной женщины возмущалась таким предположением. Вдруг она потрясла своими темными кудряшками и заявила:

– Если я тебе покажу их так, что они не будут знать об этом, тогда поверишь?

– Конечно, но я совершенно спокоен… Ха-ха-ха!

– Погоди немного… Обещаешь мне не шуметь? Елена пришла бы в бешенство, если бы узнала о моей выходке.

– Я обещаю.

– Тогда иди за мной.

Андреа повела Джимми в темный коридор. Спустившись с двух ступенек, они повернули налево. В полутьму проникал свет через стеклянную дверь. Андреа прошептала Джимми на ухо:

– Видишь освещенную комнату? Они там. У них сейчас гости. Они там разговаривают с девяти часов. Если хочешь убедиться, что я не лгу, влезь осторожно на этот сундук возле стены и посмотри через стекло над дверью.

Джимми поднялся осторожно на сундук, бесшумно приблизил голову. Он заметил трех человек, сидевших вокруг стола и беседовавших при свете низкой лампы. Перед ними лежали бумаги и карта. Джимми внимательно оглядел комнату. Один из них был турок, о котором говорила Андреа, его происхождение было несомненно. Рассмотрев двух других, мужчину и женщину, сидевших рядом, Джимми страшно удивился; в одном из них узнал человека с ослиной головой, выгнавшего ero из лодки Ручини. В другой он узнал красивую брюнетку, мадонну Кастель-Франко, так нежно прощавшуюся на вокзале с патрицием при его отъезде в Милан.

Ночь искупителя. Одиннадцать часов. Вся Венеция высыпала на лагуны. Расцвеченные фонарями и наполненные людьми гондолы скользят по воде, наводняя каналы города. Все кормы повернуты по направлению к Джудекке, где суровый купол Церкви Искупителя – магнитный полюс праздника – сейчас зажжется солнцами и кругами фейерверков. Барки выплывают из Большого канала и проходят под большим мостом, специально построенным для этого ежегодного праздника. Целые семьи, усевшись вокруг узкого стола своих плавучих столовых, распевают народные песни. На корме, разукрашенной зеленью, блестят фонари, напоминающие разноцветных светляков; воздух полон крика, звуков мандолины, аккордеона и окарины. До самого восхода солнца венецианцы будут бродить по их лагуне, с бокалами chianti в руках. При первом свете утренней зари процессия барок направится к Лидо, где неутомимые пирующие увидят солнце, выходящее из Адриатики, как раскаленная добела птица, которая поднимается вверх под радостные крики веселящейся толпы.

В этот вечер Реццонико был готов к костюмированному балу леди Дианы. В то время, как простонародье готовилось забавляться на лагуне, великосветское общество будет танцевать в гостиных дворца. Джимми работал уже целую неделю, чтобы придать коронации догарессы соответствующий блеск! Светящиеся гирлянды подчеркивали архитектуру старинного дома работы Массари, и факелы, горевшие на верхушках пяти колонн, переливаясь, как огненные змеи, на воде Большого канала, отбрасывали снопы света под римскими арками. Подобная атмосфера царила в палаццо только 5-го июля 1758 года, когда Жан-Батист Реццонико был избран дожем под именем Клементия ХIII.