Книга Гондола химер, страница 44 – Морис Декобра

Монах изумленно посмотрел на леди Диану.

– Я вижу, вы довольно хорошо осведомлены.

– Вы знаете, на какую женщину я намекаю?

– Да.

– Следовательно, если я не откажусь от своих намерений, я рискую навлечь на себя месть его любовницы?

Отец де-Сала с высокомерным удивлением посмотрел на прекрасную посетительницу и проговорил, отчеканивая слова:

– Вы ошибаетесь, леди Уайнхем! Дама, о которой вы говорите не любовница, а сестра графа Ручини.

* * *

Сидя в глубине моторной лодки на подушках желтой кожи, леди Диана не могла забыть образ иезуита-монаха с пронзительными черными глазами. Так, вероятно, еретик никогда не забывал жестокого лица палача, пытавшего его на суде инквизиции. Она ясно видела, как он широкими шагами меряет мрачную комнату; вот он, неподвижный и мрачный, остановился между распятием и старыми занавесями. Какая странная личность, и какой несовременной она кажется в этом обществе, где царят всех нивелирующая одежда, банальные желания и эгоистические аппетиты! И в то время, как лодка плыла мимо темных домов, леди Диана беспрестанно думала о вмешательстве де-Сала. Не было ли все это деликатным способом, придуманным Ручини, чтобы избавиться от нее? Она не хотела этому верить и решила, что иезуит действовал по собственной инициативе. Но зачем? Что побуждало его – беспристрастное желание или отвращение к женщине? И почему этот священник поддерживал Ручини в его преступлении, сильно походившем на месть, если все слышанное ею от монаха было правдой? Кого хотел наказать Ручини и каким образом? К сожалению, все эти задачи были неразрешимы вследствие упорной скрытности отца де-Сала.

Особенно занимала леди Диану англофобия Ручини. В разговоре с ней он не проявлял своего отношения к британской нации, но слова иезуита подтверждали предположения Краузе. По-видимому, Ручини питал к англичанам упорную и тайную ненависть, руководившую его действиями в течение нескольких лет. Но странно-это только увеличивало его обаяние в глазах леди Дианы. Однажды в Лондоне она сказала, смеясь, принцу Селиману: «от любви к ненависти – один шаг».

И, действительно, для такой женщины, как она, неприязнь Ручини к англичанам была лишним козырем для победы над ним. Ее совершенно не задевало желание Ручини отомстить одному из ее соотечественников, но ее оскорбляло то, что он не считал ее достойной его доверия, и что он мог думать, что она упрекнет его за удовлетворение справедливого чувства мести. «Беатриче» вошла в Большой канал и прошла мимо моста Брагора. Налево между таможней, сверкавшей бенгальскими огнями, и островом Сан-Джиорджио, окруженным огненными кольцами, лился с Джудекки свет фонарей и лампочек на флотилию сплотившихся лодок.

Леди Диана вспоминала свою последнюю ночную прогулку с Ручини на молчаливой и пустынной лагуне. Где-то она увидит его теперь? И удобно ли ей теперь вмешиваться в жизнь патриция после ее разговора с монахом? Ручини начал было флирт с ней, но, может быть, он и не собирался продолжать его? И тогда? В первый раз в жизни она окажется брошенной и униженной человеком, которому она готова была отдать всю силу своей страсти. Глухая тоска сжимала сердце, и раздражавшая ее неуверенность заставляла тускнеть праздник, придавая мрачные краски настоящему и обволакивая серым покровом безысходности будущее.