Книга Бандит Ноубл Солт, страница 185 – Эми Хармон

В конце концов мама позволила ему принять решение, и он выбрал Лондон.

– Думаю, мама, из меня выйдет хороший граф, – объявил он, но на самом деле его влекла вовсе не Англия и не титул, полученный от семьи, с которой он не чувствовал никакой связи.

Его влекло воспоминание о том, какое лицо было у Ноубла, когда они прощались в кабинете у мистера Пауэрса. Если был хоть небольшой шанс на то, что Ноубл жив и может вернуться к ним, Огастес предоставит ему такую возможность – даже если ради этого ему придется оставить Нэну на попечение Орландо Пауэрса и навсегда распрощаться с Солт-Лейк-Сити.

Часы лежали у него на ладони, отсчитывая секунды, а потом раздался громкий, низкий гудок. Он захлопнул крышку, прижал часы к щеке, чтобы хоть чуточку успокоиться, а потом сунул их обратно в карман.

– Огастес, – выдохнула мама. – Огастес, он здесь.

Волосы и борода у Ноубла стали седыми, в цвет сумрачного портового неба, а вместо котелка, который он так любил, на голове красовалась черная меховая казацкая шапка. Когда они заметили его, он поднял руку и помахал им, и даже с противоположного конца широкой палубы парохода они увидели, что у него в глазах стоят слезы.

Огастес замахал ему в ответ, не заботясь о том, что на них обратят внимание, так же восторженно, как махал в прошлый раз, на палубе «Адриатики». А Джейн сорвалась с места и кинулась к Ноублу. Он подхватил ее и сжал в объятиях, наконец-то приветствуя, не прощаясь, и в следующий же миг обнял подбежавшего к ним Огастеса.

Для всего мира, а точнее для принадлежавшей им малой толики этого мира, он стал Ноублом Солтом, сохранив имя, которое однажды выбрал по чистой случайности и которое стало его вторым я. Огастес звал его папой. Немногочисленные знакомые – мистером Солтом. Джейн звала его голубком.

Он больше не сбривал бороду, и та с годами все больше седела. Джейн не возражала. В Лондоне никто никогда прежде не видел Бутча Кэссиди. Никто не узнавал его ярко-голубые паркеровские глаза и не пересказывал приключения Дикой банды. Никто не говорил о тропе беззакония. Он был просто мистером Солтом, немногословным отчимом юного графа Уэртогского, толковым и не слишком общительным.

Ноубл часто сиживал в тени театрального занавеса, слушая, как поет Джейн, и во всем сопутствовал Огастесу, пока тот проторял себе путь в жизни. Но в остальном он жил очень тихо. Он много времени проводил в конюшнях, и вскоре спрос на лошадей из конюшни Уэртогов взлетел до небес. Одна из лошадей графа, по кличке Сандэнс, выиграла в 1913 году скачки Гранд-Нейшнл, но даже тогда на мужа миссис Туссейнт мало кто обратил внимание. Зато многие заметили огромную шляпу, в которой Джейн появилась на скачках.

Огастес вырос и научился не опускать глаза и держать спину прямо, даже если кто-то морщился, увидев его, или не мог отвести взгляд. Он пришел к выводу, что судьба награждает нас за то хорошее, что мы делаем, и стремился жить согласно совету, который однажды дал некий Бутч Кэссиди: «Живи так, чтобы всегда ходить с высоко поднятой головой. Потому что тебя невозможно забыть».

Джейн не вернулась на сцену ради заработка и карьеры. Она пела ради удовольствия, выступала всего по нескольку раз в году, в основном в экзотических местах. Ведь ее муж так и остался перекати-полем.