Книга Топить в огне бушующем печали. Том 1, страница 185 – Priest P大 (Прист)

– Но ведь «демонами-яо» называли очень многих, – заметил Сюань Цзи (он неожиданно хорошо знал ход Великой междоусобицы). – Да, среди них хватает тех, кто поддерживал завоевания князя демонов и выступил на его стороне, но также были и те, кто испокон веков противостоял ему. Были еще всякие птицы, чудесные звери… Те же отшельники, которые решили уйти в дремучие леса и подняться в горы, чтобы укрыться от войны. Встречались и полукровки, которых отвергли чистокровные демоны-яо… По-моему, к концу войны очень многие захотели перейти на сторону людей, и лучше них союзников было не сыскать. Вот только Алоцзинь бы их ни за что не принял.

Став старейшиной, он так и не вырос. И не был готов к огромному миру извне. Для него все по-прежнему делилось на хорошее и плохое, на черное и белое.

– Именно. Желая дать покровительство полукровкам, перешедшим на нашу сторону, я приказал учредить Тринадцатое ведомство. Оно стало прообразом ведомства Цинпин. Разумеется, все держалось в строжайшем секрете, Алоцзинь не должен был узнать. Однако слишком многие желали ему зла и прочили худой конец. Едва Тринадцатое ведомство основали, как на следующий день слухи о нем дошли до Алоцзиня. Разумеется, он самовольно бросил передовую и примчался ругаться со мной.

– Ты же мне обещал! Обещал! Сказал, что поможешь отомстить! А теперь попиваешь с этими тварями вино и ведешь беседы! Лжец! Лжец! – кричал, не помня себя, Алоцзинь. Сородичи разбаловали его до крайности, и к Владыке людей он относился как к названому старшему брату, с которым вместе вырос. Да, порой он, подражая другим, обращался к нему «ваше величество», но по большей части считал это за игру. На самом деле никакого почтения и подобострастия к нему он не испытывал.

Конечно, можно накричать на старшего брата и, самое большее, получить за это пощечину, но если противостоишь Владыке людей, вождю ста кланов, это могут расценить как государственную измену.

Только Шэн Линъюань не желал гневаться на Алоцзиня, хотя тот и принес ему много тревог и горя. В ту пору нельзя было давать поводов усомниться в величии и силе Владыки людей – это грозило мятежами в войсках. Пользуясь тем, что простой народ пока безмолвствовал, Шэн Линъюань принял кое-какие меры. Ему ничего не оставалось, кроме как запереть безобразно скандалящего Алоцзиня. Позже юный император подумывал прийти к нему – снять в ночной тиши доспехи «Его Величества» и поговорить уже как брат с братом. Как Линъюань с Алоцзинем.

Но когда Алоцзиня увели, Шэн Линъюань обнаружил, что у него от досады аж сердце ноет.

Как раз тогда из-за занавеса раздалось:

– Не волнуйтесь, ваше величество, когда к вам ворвался молодой старейшина, я уже приказал людям удалиться. Мало кто слышал вашу беседу.

От звука этого голоса Сюань Цзи содрогнулся: в тоне ему почудились зловещие нотки, а от самого говорившего явно веяло смертью…

Что до юного императора, то он, услышав этот голос, будто бы расслабился. Величественная строгость, застывшая на мертвенно-бледном лице, сменилась смертельной усталостью. Шэн Линъюань шепотом позвал:

– Учитель?

Занавес скрывал фигуру человека, который и не думал показываться, – сквозь ткань проглядывалась только чья-то расплывчатая тень. Обращаясь к Шэн Линъюаню, таинственный учитель неспешно повел свою речь: