Книга Пустая комната №10, страница 119 – Серафина Нова Гласс

Чувствую себя лицемеркой, сказав «тогда», хотя это было совсем не так давно.

– И ты нашла видео, – говорит Анна. – И почему ты сразу же не позвонила в полицию?

Я расхаживаю из угла в угол, держась на расстоянии, потому что она имеет полное право осыпать меня оскорблениями. Вряд ли на ее месте я вела бы себя так же сдержанно.

– Ну, я собиралась. Я опешила и… Боже, я была вне себя. Конечно, я рассказала об этом Каллуму. Показала ему видео, которое отправила себе, и сказала: «Что за хрень, Каллум?» Конечно, слова Генри звучали безумно, но все же. Похоже на пьяные бредни разъяренного человека. Лили была больна, никто ее не убивал… Смертельно больная женщина умерла, а Генри был подавлен, расстроен… и пьян. Именно такая версия выглядела логичной. Мне не хотелось думать, что я вдруг оказалась в каком-то криминальном боевике. Бритва Оккама и все такое…

– Что-что? – качает головой она.

– Бритва Оккама, – повторяю я. – Ну, знаешь, теория о том, что самое простое объяснение обычно оказывается верным…

– Я знаю, что это. Но ты сказала «пьяные бредни». Однако он не выглядел безумным или растерянным. Он выглядел… страдающим, возможно, напуганным.

– Может быть. Но когда я взяла у него телефон, Генри был пьян в стельку, поэтому, наверное, я и решила, что это просто пьяные бредни. Каллум убедил меня, что это безумие, бред пьяного в депрессии, чистая выдумка. Мол, у Генри были чувства к Лили, и ее смерть выбила его из колеи. Согласись, звучит разумно. Пойми, Каллум не выглядит психом, мы были почти друзьями. Лили умирала, а Генри… Он сам сказал, что у него депрессия и он принимает лекарства. Лили уже долго болела. Я поверила Каллуму. Видео само по себе ничего не доказывает. Я не стала спрашивать о нем Генри, но сохранила ролик. В смысле мне хотелось верить Каллуму, но сомнения остались. После смерти Генри я постаралась выбросить это из головы, потому что его самоубийство доказывало, что Каллум прав. Генри было очень плохо, и в таком состоянии он мог наговорить что угодно. Я хотела оставить это в прошлом. У меня и без того куча собственных проблем. Вот почему я тебе не рассказала. Самоубийство, дело закрыто. Вот и все.

Я делаю еще один глоток водки с тоником и смотрю в потолок. Как жалко все звучит, когда я произнесла это вслух.

– И за все время тебе не пришло в голову, что Каллум мог сделать что-то с Генри, если сказанное на видео – правда? – говорит Анна.

– Нет! С чего бы? Ты только вчера сказала, что это не самоубийство! Никто этого не знает. Все здесь считают, что Генри покончил с собой. А когда ты заговорила об убийстве, все изменилось, и я поняла, как облажалась, когда не показала видео полиции.

– Но ты до сих пор его не показала! – говорит Анна, теперь уже сама расхаживая из угла в угол. Она выглядит так, как будто вот-вот начнет пинать мебель или сметет все с кофейного столика и перевернет его.

И я ее не виню. Она смотрит на меня.

– Так чего же ты ждешь? Тогда пойду я. Здесь преспокойно живет психопат, которому сошло с рук убийство!

Она повышает голос и двигается так, словно готова в ту же секунду выскочить из квартиры и бежать в полицию. Но этого не происходит. Она бормочет:

– Я знала, что должна рассказать копам про роман, про все. Какая же я дура!

– Стой, Анна! В общем… ты должна понять, я не могла пойти в полицию. Даже если бы все это время я подозревала Каллума, а порой так и было, у меня связаны руки.