Книга Топор, страница 73 – Дональд Уэстлейк

Я проезжаю почти тридцать миль по темной и пустынной земле. За всю дорогу мы встречаем только две другие машины. Почти в каждом доме темно. Все предприятия плотно закрыты.

Моя цель — другой торговый центр, побольше, который я однажды заметил по дороге в Фолл-Сити, несколько недель назад, когда охотился за Гербертом Эверли. Это место также плотно закрыто, темно, безлюдно. Я объезжаю его с тыльной стороны, затем объезжаю весь комплекс, чтобы убедиться, что там нет полицейских машин или машин частной охраны, спрятанных в тени и ожидающих. Их нет.

По пути я заметил мусорные контейнеры, большие зеленые приемники для мусора размером с грузовик, позади различных магазинов, и я выбираю мусорный контейнер супермаркета, чтобы остановиться рядом с ним. От него исходит слабый неприятный аромат, поэтому я и выбрала его. Коробки, пакеты, головки старого салата-латука; там столько всего, что не соберешь субботним вечером.

Я бросаю пакеты один за другим. Они исчезают, анонимный мусор. Программное обеспечение не отображается.

Когда мы возвращаемся домой, одни во всем мире, Марджори держит меня за руку.

Полиция ждет нас, когда мы наконец доберемся до дома. Я так и думал, что они будут там.

Сейчас три часа дня, весь день занят. Сегодня утром, в воскресенье, было невозможно найти адвоката, поэтому, наконец, около десяти часов я позвонил в полицию штата, чтобы спросить их, где находится суд, и они дали мне адрес и номер телефона, и я позвонил в суд и поговорил с женщиной, которая была полна решимости быть исключительно эффективной, не допускать ни малейшего намека на индивидуальность. Я полагаю, это может быть хорошей стратегией, если вы зарабатываете на жизнь, отвечая на телефонные звонки в здании суда.

Я продолжал объяснять свою проблему этой женщине, а она по-прежнему не предлагала мне никакой помощи, никаких указаний, ничего, а потом вдруг спросила меня, могу ли я или обвиняемый по какой-либо случайности обратиться к государственному защитнику.

Это даже не приходило мне в голову. Такие вещи не приходят в голову таким людям, как я. Я сказал: «Я два года был без работы. Я израсходовал свою страховку по безработице. У меня нет дохода.»

«Тебе следовало сказать это раньше», — сказала она отрывисто.

Я не потрудился сказать ей, что не привык выставлять свою неудачу в качестве преимущества, и она дала мне другой номер, по которому я мог бы позвонить.

Что я и сделал, и на это мне ответил кто-то, кто звучал как девочка-подросток, а возможно, и был ею. Я рассказал ей о ситуации и о том, что суд дал мне этот номер для звонка, и она записала много информации — или, по крайней мере, попросила у меня много информации — и сказала, что кто-нибудь скоро мне позвонит.

Затем прошел час, в течение которого ничего не происходило. Билли должен был предстать перед судом этим утром, это странное слово. Предстал перед судом. Это звучит как пытка. Это и есть пытка. Но они не стали бы применять пытки, пока Билли не будет представлен адвокатом, поэтому, пока я не найду адвоката, он останется в этой бледно-желтой камере или, возможно, в камере похуже где-нибудь еще.

Итак, через час я снова позвонил по последнему номеру, и на этот раз девочка-подросток спокойно заметила, что в воскресенье трудно найти адвоката, и я сказал, что знаю это, и она сказала, что кто-нибудь позвонит. Наказанный, я повесил трубку.