Книга Топор, страница 90 – Дональд Уэстлейк

Я вешаю трубку и плыву обратно к «Вояджеру». Я не мог бы быть счастливее, если бы у меня самого была работа. Это правда; ну, почти правда. Но он на работе, у него есть положение, он там, где хочет быть!

Клянусь Богом, мне не нужно его убивать.

О, это здорово, это великолепно. Запускаю «Вояджер», разворачиваюсь, я улыбаюсь от уха до уха.

По мере того, как проходят мили, а я подъезжаю все ближе и ближе к дому, тяжесть медленно опускается на меня. Осталось двое.

Субботнее утро. Я в своем офисе, и я только что достал из ящика для папок последнее резюме, я как раз тянусь за дорожным атласом, когда Марджори стучит в дверь. Я кладу дорожный атлас поверх резюме и говорю: «Да?»

Она открывает дверь. Она выглядит взволнованной и немного смущенной. Она говорит: «Берк, здесь полицейский. Он хочет поговорить с тобой. Детектив».

Ужас закрывает мой пищевод. Я пойман, я знаю это, и все было напрасно. И я был так близок. Стоя, пытаясь найти реакцию, которой я мог бы поделиться с Марджори, я спрашиваю: «Билли? Это что-то из-за Билли?»

«Я так не думаю», — говорит она. «Я не знаю, что это, Берк. Он в гостиной».

«Все в порядке».

Я выхожу в коридор. «Вояджер» с другой стороны ближе, чем гостиная с этой. Но в этом нет смысла. Я иду по коридору, в то время как Марджори возвращается к тому, чем она занималась.

Он в гостиной, стройный молодой парень в сером костюме, стоит на ногах, лицом к дивану и улыбается гравюре в рамке, которая висит над ним. Это морской пейзаж Уинслоу Гомера, очень неспокойный, и я не знаю, почему он у нас есть. Марджори увидела его на продаже много лет назад в магазине рам и купила с некоторым смущением. «Мне он просто нравится», — сказала она мне. «Я не очень люблю гравюры, но у нас никогда не будет настоящего Уинслоу Гомера. Все в порядке, Берк?»

Конечно, я сказал ей, что все в порядке, вбил гвоздь в стену и повесил гравюру в рамке, и это напоминает мне, что другие люди загадочны, независимо от того, как хорошо мы их узнаем. Я никогда не пойму, почему эта фотография говорила с Марджори, эта фотография говорила больше, чем любая другая, но все в порядке; это урок. Поверхность гравюры плоская, она не может скрыть того, что это такое, гравюра, а не картина, но предметом является это бурлящее море на огромных непостижимых глубинах. Вот кем мы все являемся друг для друга: плоскими поверхностями, на которых можно увидеть некоторую турбулентность, но непостижимыми глубинами. Не имеет значения, что я никогда не узнаю Марджори очень глубоко; я знаю ее достаточно, чтобы понимать, что люблю ее, и этого достаточно.

И хотел бы я, чтобы она узнала всю глубину моих чувств?

Детектив оборачивается, почувствовав меня, и улыбается, кивая в сторону фотографии. «Я вырос на лодках», — говорит он. «Мой отец — отличный моряк. Мистер Девор?»

«Да?»

Он протягивает руку, и мы обмениваемся рукопожатием, когда он говорит: «Детектив Бертон, уголовный розыск штата. Надеюсь, я ничему не помешал?»

«Вовсе нет. Садись».

Он так и делает, сидя на диване, поворачиваясь, чтобы снова взглянуть на Гомера, в то время как я сижу в кресле напротив него, пытаясь скрыть свое беспокойство, немного успокоенный его дружелюбными манерами.

Наконец он отворачивается от картины и говорит: «Вы моряк, мистер Девор?»