Книга Плата за страх, страница 25 – Дональд Уэстлейк

— Моя родственница Робин Кеннеди сообщила мне, что какой-то полицейский разговаривал с ее друзьями по поводу нарушений в «Частице Востока». Они не знали точно, что от них требуется, чтобы исправить положение, и Робин попросила меня переговорить с этим парнем и выяснить, что же им надо сделать.

Настороженность исчезла с его лица, он с облегчением улыбнулся и сказал:

— Так вот в чем дело! Он ведь именно этого хотел, да?

— Во всяком случае, точно такое заявление я ему предоставил.

— И оно его обрадовало?

— Скорее удовлетворило.

— Прекрасно. — Его улыбка стала шире, и он, кивнув, одобрительно заметил: — Вы очень разумно поступили, Тобин, очень разумно. Не стали без толку мутить воду.

— Я еще помню выучку, — сказал я.

Улыбка исчезла с его лица, сменившись хмурым выражением.

— Мне трудно понять вашу логику, Тобин, — сказал он. — Сначала вы очень благоразумно повели себя с Дрисколлом, а затем сморозили такую глупость.

— Какую?

— Да такую, что устраиваете у себя в гостиной это сборище. От них же только и жди неприятностей, Тобин. Тупицы. Недоросли. Богема недоделанная. Вы что — из них отряд бойскаутов хотите сколотить? Вы же знаете, что это за фрукты, сами небось на таких не раз когда-то обжигались.

Я знал, что он имеет в виду. Большой город, особенно такой, как Нью-Йорк, привлекает орды молодых людей, нигде не пустивших корней, покинувших дом в знак идиотского протеста против власти родителей — а скорее всего, как мне кажется, в силу протеста против необходимости думать о своем будущем, — и они, располагая избытком времени и не имея денег, изнывают от скуки и хватаются за все, что подвернется под руку. Будь то наркотики, секс, политические демонстрации или обыкновенная пьяная драка; многие из этих юнцов рано или поздно попадают в поле зрения полиции, а их отношения с копами как две капли воды похожи на отношение к дому и родителям. Полицейский наиболее прямо и непосредственно олицетворяет власть, ту самую, с которой эта молодежь уже находится в состоянии войны. Профессиональные уголовники доставляют полицейским при аресте меньше неприятностей, чем эти приверженцы культа бунтующей молодежи.

Но, если молодые люди, находившиеся в данный момент в моей гостиной, чем-то и напоминали подобный тип молодежи, если они и знались, а это несомненно, с некоторыми отщепенцами-бунтарями и даже если бы при попытке ареста повели себя как шпана, все же нельзя было закрывать глаза на то, что сами они отнюдь не были подонками. Вики Оппенгейм вполне бы, с небольшими изменениями в одежде и, возможно, с другим запасом слов, вписалась в чинный пикник любого благопристойного религиозного собрания. Эйб Селкин был слишком откровенен и достаточно умен, чтобы дать вовлечь себя в такую явную авантюру, как бунт против существующего порядка. Халмер Фасс, еще более целеустремленный, чем Эйб, жил своими интересами, в полной гармонии с самим собой и ни за что бы не позволил внешнему миру вторгаться к себе в душу. А Ральф Пэдберри — о нем и говорить нечего — никоим образом не подходил под определение «богемы недоделанной», как выразился Донлон.

Но прав был Донлон или нет, сейчас это было не главное и не имело абсолютно никакого отношения к делу, суть была в том, что их присутствие в моей гостиной его не касалось. Я и не замедлил разъяснить это, заявив: