Книга Художник из 50х Том II, страница 105 – Сим Симович

Он достал калькулятор, начал подсчитывать что-то в блокноте.

— Смотрите. Ваш первоначальный проект — бюджет два миллиона, срок согласования с комиссией — полгода, вероятность одобрения — двадцать процентов. Мой вариант — бюджет триста тысяч, согласование — две недели, вероятность — девяносто процентов.

Цифры были убийственными. Карим говорил языком эффективности, против которого трудно было возразить.

— А художественная ценность?

— Художественная ценность определяется не амбициями автора, а восприятием зрителей, — отрезал Карим. — Что толку в шедевре, который никто не увидит?

Он закрыл папку, посмотрел на Гоги через пенсе.

— Товарищ министр, я понимаю ваши чувства. Но мы работаем не в студии богемных художников, а в государственном аппарате. Здесь свои законы, своя логика.

Гоги почувствовал, как стены кабинета сдвигаются, сжимая его со всех сторон. Вчера он был министром с неограниченными полномочиями. Сегодня — чиновником, скованным инструкциями и согласованиями.

— И что вы предлагаете?

— Разумный компромисс, — Карим открыл новую папку. — Берем за основу мои проекты как наиболее проработанные, добавляем ваши художественные находки, адаптируем все под требования комиссии. Получаем продукт, который удовлетворит и начальство, и творческие коллективы.

— А меня?

— Вас — в первую очередь, — улыбнулся Карим. — Ведь формально это будут ваши проекты, реализованные под вашим руководством. Успех будет записан на ваш счет.

Ловушка захлопывалась. Карим предлагал Гоги остаться номинальным руководителем, переложив всю реальную работу на заместителя. Удобно, безопасно, но унизительно.

— А если я откажусь?

Карим пожал плечами.

— Ваше право. Но тогда в течение месяца все проекты министерства будут заблокированы комиссией. Сотрудники останутся без работы, творческие коллективы — без финансирования. В итоге вас обвинят в саботаже государственных задач.

— Красивая схема, — горько усмехнулся Гоги.

— Эффективная схема, — поправил Карим. — Я не строил эту систему, товарищ министр. Я просто научился в ней работать.

Он собрал документы в аккуратные стопки.

— Подумайте до завтра. Время не ждет — первое заседание комиссии назначено на послезавтра.

Карим встал, направился к двери.

— И еще один момент, — остановился он на пороге. — Сегодня вечером у нас встреча с директорами крупнейших киностудий. Они хотят услышать новую культурную стратегию из первых уст.

— Чьих уст?

— Ваших, разумеется. Я подготовил тезисы выступления, — Карим положил на стол еще одну папку. — Ознакомьтесь, при необходимости внесите коррективы.

Дверь закрылась, оставив Гоги наедине с горой документов и горьким пониманием своего положения. Он был министром без власти, руководителем без права принимать решения.

Гоги открыл папку с тезисами выступления. Текст был написан канцелярским языком, полон правильных формулировок и пустых лозунгов. Ни намека на живую мысль или художественное видение.

— Значит, так, — пробормотал он, доставая сигареты.

Карим переиграл его в первом же раунде. Использовал знание системы, связи в аппарате, понимание бюрократических механизмов. Гоги остался с амбициями художника в мире, где правили совсем другие законы.

Но игра еще не закончена. У Гоги был козырь, о котором не знал Карим — опыт человека, который уже однажды сломал систему. В Корее он доказал, что иногда один решительный ход стоит тысячи осторожных маневров.