Книга Художник из 50х Том II, страница 109 – Сим Симович

Он поставил чашку на стол, откинулся в кресле.

— Знаете, я изучал ваше досье еще до назначения сюда. Художник, мультипликатор, создатель «Василисы и Духа леса». Человек, который умел видеть красоту и создавать ее.

— Это было давно.

— Три месяца назад, — усмехнулся Карим. — Но для вас это действительно кажется давно. Потому что вы перестали быть тем человеком.

Гоги нахмурился.

— Я стал министром. Это требует других качеств.

— Министром может стать любой исполнительный чиновник, — возразил Карим. — А вот министром культуры должен быть человек, который понимает, что такое культура. Не статистика культурного производства, а живая культура.

— Красивые слова. А на деле?

— А на деле вы превратились в счетовода, — жестко сказал Карим. — Считаете тиражи книг, метраж пленки, количество спектаклей. Но совершенно забыли о том, что стоит за этими цифрами.

Он встал, подошел к забытому мольберту в углу, провел рукой по покрытому пылью холсту.

— Когда вы в последний раз держали в руках кисть?

— Некогда…

— Когда читали стихи не для служебных целей?

— У меня нет времени на стихи…

— Когда просто смотрели на закат, не думая о планах и отчетах?

Гоги молчал. Действительно, когда? Все последние недели были заполнены работой — совещания, доклады, проверки, согласования. Искусство осталось где-то на периферии сознания, как детское увлечение, которое пора бы оставить.

— Вы знаете, что происходит с человеком, который перестает заниматься тем, что составляет суть его натуры? — продолжал Карим, возвращаясь к столу. — Он высыхает изнутри. Превращается в функцию, в должность, в набор обязанностей.

— Зато эффективно выполняет служебные задачи.

— Какие задачи может эффективно выполнять министр культуры, который забыл, что такое культура? — Карим сел обратно. — Вы управляете тем, чего не понимаете. Руководите людьми, язык которых забыли.

Гоги отпил кофе, задумался. В словах Карима была болезненная правда. Когда он в последний раз разговаривал с художником о живописи? Или с режиссером о кино? Все общение свелось к обсуждению планов, бюджетов, отчетов.

— А что вы предлагаете? Бросить работу и вернуться к мольберту?

— Предлагаю найти баланс, — ответил Карим. — Между должностными обязанностями и внутренней сущностью. Между административной работой и творческим пониманием.

Он достал из кармана небольшую книжку в потертом кожаном переплете.

— Хотите, прочитаю вам что-то?

— У меня нет времени на литературу…

— У вас нет времени на себя, — перебил Карим. — А это хуже.

Не дожидаясь разрешения, он открыл книжку, нашел нужную страницу.

— Это эстонский поэт Юхан Лийв. Умер в психиатрической больнице, так и не дождавшись признания. Но писал о самом важном — о свободе души.

Карим откашлялся, начал читать негромким голосом:

— «Kui mets on täis öist vaikust…» — потом перевел: — «Когда лес полон ночной тишины, и звезды смотрят сквозь ветви, я понимаю — есть в мире нечто большее, чем повседневная суета…»

Голос его стал мягче, почти мелодичным. Стихи на незнакомом языке звучали как музыка, но перевод доносил смысл до сознания.

— «Душа моя — птица в золотой клетке. Клетка красивая, корм отменный, но небо за прутьями кажется недосягаемым. И только ночью, когда город засыпает, она помнит о полете…»

Что-то екнуло в груди Гоги. Образ золотой клетки был болезненно знакомым. Роскошный кабинет, высокая должность, власть над культурной жизнью страны — но где же крылья?