Книга Художник из 50х Том II, страница 117 – Сим Симович

Гоги рисовал и в полумраке вагона, используя свет от лампочки над полкой. Пассажиры с интересом наблюдали за его работой, давали советы, рассказывали о местах, мимо которых проезжал поезд.

— Вон то озеро — Суходольское, — показывал пожилой лесник, устроившийся на соседней полке. — Летом там щука хорошо ловится. А за тем холмом — старое финское кладбище.

— А вон там, видите огонек? — добавляла молодая женщина с ребенком. — Это лесничество. Мой брат там работает. Говорит, зимой волки близко к дому подходят.

Каждая история ложилась на бумагу дополнительными штрихами. Гоги рисовал не просто пейзажи, а жизнь людей, связанную с этими местами. Его альбом становился летописью путешествия в глубь России.

Ночью поезд делал долгие остановки на маленьких станциях. Гоги выходил на перрон, дышал морозным воздухом, смотрел на звезды. Небо здесь было чище московского, звезды — ярче. Где-то там, среди этих созвездий, работала Аня, изучая переменные звезды в созвездии Лиры.

— Скоро увижу тебя, — пробормотал он, глядя в небо.

К утру поезд подходил к Сортаваале. Пейзаж за окном становился все суровее — голые скалы, покрытые снегом, замерзшие озера, редкие домики, прижавшиеся к земле от ветра.

— Приехали, художник, — разбудил его лесник. — Дальше тебе на лодке до острова добираться. Но зимой переправа редко ходит.

— Найду способ, — ответил Гоги, собирая вещи.

На вокзале в Сортаваале он узнал, что до Валаамского маяка можно добраться только на собачьих упряжках — лед на озере достаточно крепок, но для обычного транспорта опасен.

Нашел местного каюра, согласившегося довезти его за разумную плату. Упряжка из шести лаек была готова к дальней дороге.

— Километров сорок по льду, — объяснял каюр, проверяя упряжь. — Если погода не испортится, за день доберемся. Только одевайтесь теплее — ветер на озере злой.

Гоги купил тулуп и валенки, запасся термосом с горячим чаем. Устроился в санях, укутался одеялом. Собаки нетерпеливо скулили, готовые к дороге.

— Поехали! — крикнул каюр, и упряжка рванула с места.

Ладожское озеро открылось во всем своем зимнем великолепии. Бескрайняя белая равнина, уходящая к горизонту, где небо сливалось со льдом. Островки торчали из снега темными пятнами, покрытые соснами и елями.

Собаки бежали легко, привычно. Полозья саней шуршали по насту, ветер свистел в ушах. Гоги пытался рисовать, но руки мерзли даже в рукавицах. Пришлось довольствоваться тем, что запоминал виды для будущих работ.

— Видишь дымок на горизонте? — крикнул каюр через несколько часов пути. — Это твой маяк. Скоро будем.

Сердце Гоги забилось быстрее. Где-то там, в том домике под маяком, жила Аня. Та самая девушка, с которой он мечтал о переменных звездах и говорил о красоте искусства.

— Что он чувствует? — думал он, глядя на приближающийся остров. — Радость встречи? Страх разочарования? Надежду на новое начало?

Все вместе. И еще что-то новое — ощущение правильности происходящего. Впервые за долгие месяцы он был уверен, что поступает именно так, как надо.

Упряжка взбежала на берег острова, остановилась у небольшого домика. Рядом возвышалась башня маяка, темная на фоне серого неба. Дым шел из трубы дома — значит, хозяева были дома.

Гоги расплатился с каюром, взял свои вещи. Сердце колотилось как бешеное, когда он подходил к двери дома.