Книга Художник из 50х Том II, страница 50 – Сим Симович

— Отлично, — ответил он, доставая из портфеля новые наброски. — Пора возвращаться к работе.

И странное дело — работа показалась ему более захватывающей, чем самая страстная ночь. Потому что в творчестве была не только страсть, но и любовь — любовь к искусству, к красоте, к тому делу, которому он посвятил жизнь.

В большом зале студии А4+ был установлен рояль, принесённый специально для этого мероприятия. Арам Ильич Хачатурян сидел за инструментом, перебирая клавиши, настраивая звучание под акустику помещения. Рядом стояли пюпитры для музыкантов оркестра.

Гоги расположился в центре зала с папкой раскадровок. Сегодня предстояло решить один из важнейших вопросов — какой будет музыка к «Василисе и Духу леса».

— Арам Ильич, — начал он, — давайте определимся с общей концепцией. Музыка должна подчеркнуть русский характер фильма, но при этом быть понятной международной аудитории.

— Понимаю задачу, — кивнул композитор. — Не примитивная стилизация под народную музыку, но и не отход от национальных корней.

Хачатурян заиграл главную тему — мелодия была одновременно русской по духу и европейской по форме. Широкие интервалы, характерные для русской песенности, но в обрамлении классической гармонии.

— Это тема Василисы? — спросил Гоги.

— Да. Она будет проходить через весь фильм в разных вариантах. Иногда светлая и радостная, иногда печальная, иногда героическая.

Композитор продемонстрировал различные варианты темы. В мажоре она звучала как весенняя песня, в миноре — как плач по утраченному. В быстром темпе становилась танцевальной, в медленном — задумчивой.

— Превосходно, — одобрил Гоги. — А что для Лешего?

Хачатурян перешёл к другой теме — более древней, архаичной. В ней слышались отголоски старинных церковных распевов, но пропущенные через призму современной композиторской техники.

— Здесь я использую старые лады, — пояснил он. — Дорийский, фригийский. Они создают ощущение древности, мудрости веков.

Музыка действительно звучала как голос самого времени — торжественно, загадочно, с оттенком печали о прошедших эпохах.

— А для воеводы?

— Для него я написал марш, но не военный, а скорее… административный. — Хачатурян заиграл чёткую, размеренную мелодию. — Человек долга, порядка, но не жестокости.

В музыке слышалась поступь уверенного человека, привыкшего к ответственности. Но без агрессии, без угрозы — просто сила, направленная на созидание.

— Отлично. А теперь самое сложное — кульминационная сцена. Конфронтация воеводы с духами леса.

Композитор задумался, несколько минут молчал, перебирая клавиши.

— Здесь нужен диалог двух тем, — сказал он наконец. — Тема воеводы сталкивается с темой леса, они борются, спорят, а потом находят гармонию.

Он начал импровизировать. Сначала звучала тема воеводы — твёрдо, решительно. Затем ей отвечала тема Лешего — древняя, мудрая. Темы переплетались, спорили, противостояли друг другу.

Но постепенно конфликт сменялся диалогом. Мелодии начинали дополнять друг друга, создавая новую, объединённую тему.

— Блестяще! — воскликнул Гоги. — Это именно то, что нужно. Музыкальная драматургия идеально соответствует сюжету.

В зал вошли музыканты оркестра — несколько скрипачей, виолончелист, флейтист, гобоист. Хачатурян раздал им партии, объяснил основные моменты.

— Попробуем с оркестром, — предложил он Гоги.