Книга Земля воров, страница 46 – Карина Халле

И все же, несмотря на то, что она внешне отличается от выносливых жителей Темного города, я бы не стала недооценивать эту девушку. Не только из-за ее способности двигать предметы силой мысли, но и потому, что я чувствую тьму за ее спокойствием, силу в миниатюрном росте. Ту же тьму, которую мельком увидела в Андоре, когда он на мгновение сбросил свою маску.

— Оно не слишком велико? — спрашивает Солла, входит в комнату и закрывает за собой дверь.

Я поворачиваюсь и показываю свою спину.

— Думаю, мне нужна помощь со шнуровкой. Боюсь, у тебя грудь больше, чем у меня.

Она фыркает.

— У меня грудь больше, чем у большинства женщин, — говорит она, обходя меня, и берется за шнурки сзади. — Я открою тебе секрет этих платьев. Надень верхнюю часть задом наперед, а потом зашнуруй. Когда закончишь, поверни платье. Тебе не понадобится ничья помощь.

Она так резко затягивает шнурки, что у меня почти перехватывает дыхание.

— Извини, не слишком туго? — мило спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я, задыхаясь. — Кому вообще нужны легкие?

Она тихо смеется и, к счастью, ослабляет шнуровку настолько, что я могу дышать. Если бы у меня были месячные и я плохо себя чувствовала, то не смогла бы терпеть никакого сдавливания в области талии.

— Извини. Моя горничная так туго зашнуровывала меня, что я часто теряла сознание, просто бродя по коридорам. Это была идея моего отца, знаешь ли. Пытался доказать свою точку зрения.

— И на что же?

— Он хотел заставить меня похудеть — или хотя бы выглядеть так, будто я похудела, — говорит она. — Но я смеялась последней. Я уволила свою служанку.

Так он ведет себя как козел не только с Андором, но и с Соллой. Если он так обращается со своими детьми, то как он поступит с пленницей?

— Кроме того, я никогда не хотела ни от кого зависеть, — продолжает она. Тут у меня нет возражений.

— А твоя мать? — спрашиваю я. — Где она?

Она продолжает молча зашнуровывать меня. Затем прочищает горло и отвечает:

— Она умерла.

Я слишком хорошо знаю эту боль.

— Мне так жаль, — шепчу я.

— Это случилось давным-давно, — говорит она. — Мне было восемь лет. А тебе?

— Что мне?

— Когда ты потеряла мать? — спрашивает она, обходя меня, ее глаза полны нежности. — Горе всегда узнает горе. Потеря матери — это глубокая рана. Штайнер считает, что если бы мы могли заглянуть в мозг, то увидели бы повреждения, полученные в момент потери. Как черную гниль на картофеле. Это его слова, не мои.

Как бы я ни ценила добрые слова и беседу, не хочу вдаваться в личные подробности.

— Я была достаточно взрослой, — говорю я, взглядом призывая ее сменить тему.

Она пристально смотрит на меня в течение нескольких секунд, напоминая мне Андора. Затем слегка кивает.

— А почему ты здесь? У нас давно не было заключенных.

— У Андора есть план, — говорю я с вздохом.

— У Андора всегда есть план.

— А эти планы когда-нибудь исполняются?

— Чаще всего, — признает она. — Просто у него нестандартный подход к решению задач. Он действует, не задумываясь. Обычно все получается. Так какой план?

Я пожимаю плечами.

— Почему бы тебе не спросить его за ужином? Мне бы очень хотелось узнать, не является ли это еще одним случаем, когда он что-то сделал, не задумываясь.

— О, я уверена, что вопросы посыплются со всех сторон, — говорит она. Затем смотрит на Леми, который с терпеливым недоумением наблюдает за нашим взаимодействием. — Он ладит с другими собаками? Пес Видара, Ферал, часто лежит у камина, когда мы ужинаем. Он не такой дикий, как предполагает его имя. И иногда заходит кошка Штайнера, Ву-Ву.