Книга Долина смерти, страница 103 – Карина Халле

Это звучит как глупая надежда, но никто не хочет думать о другом исходе.

Дженсен смотрит на окно, где ненадолго прекратился стук.

— Надеюсь, веревки выдержат. И те, кто там снаружи, не прорвутся до рассвета.

Рэд пытается разорвать веревки, его мышцы вздуваются, вены выпирают на коже, словно темные реки. Синие, неестественные глаза с голодом следят за нами. Его острые, звериные зубы клацают в воздухе.

— А если ничего не получится? — спрашивает Элай, глядя Дженсену в глаза. — Если он станет одним из них?

— Тогда мы сделаем то, что должны, — отвечает Дженсен. — Как и с Хэнком.

Я смотрю на Рэда — на то, что от него осталось. Он мне никогда не нравился. Он был грубым, эгоистичным, и я никогда не хотела оставаться с ним наедине. Но он был человеком.

В этих голубых глазах теперь ничего, кроме голода.

Бесконечного, ненасытного голода.

Стук в окно начинается снова, на этот раз быстрее. Как будто они чувствуют, что происходит внутри, чувствуют запах происходящего превращения. Чувствуют, как растет стая.

Мы собираемся в дальней части хижины, как можно дальше от Рэда, насколько позволяет замкнутое пространство, все вооружены.

— Нам нужен план, — говорю я через некоторое время. — Мы не можем оставаться здесь бесконечно, ожидая, что произойдет.

— С первым светом, — соглашается Дженсен. — Мы уходим с первым светом, направляемся обратно к ранчо.

— Мы будем в безопасности при свете? — спрашиваю я.

— Днем их редко увидишь.

— Откуда, черт возьми, ты это знаешь? — спрашивает его Коул. — Откуда ты знаешь все это дерьмо?

— Моя семья здесь давно живет, — говорит ему Дженсен.

— А он? — спрашивает Элай, кивая на Рэда. — Мы возьмем его с собой? Или просто уйдем и… оставим здесь? В таком состоянии?

Никто из нас не отвечает. Никто из нас не хочет озвучивать альтернативу.

Снаружи ночь все так же тянется, черная, ледяная, полная голодных теней. Внутри мы беспомощно наблюдаем, как Рэд меняется, как последние искры человечности гаснут с каждым вздохом. И ждем рассвета — времени неизбежных решений, времени, когда эти горы заберут еще одну душу в свою ненасытную пасть.

24

—

ОБРИ

Рассвет просачивается сквозь щели с трудом, нехотя. Бледный, слабый свет едва освещает ужас, поселившийся в хижине Бенсона. Рэд все еще прикован к балке, его превращение, кажется, завершено. Нет больше того человека, которого мы знали, есть только зверь — дикий, голодный, он рвется с цепи, а синие глаза следят за каждым движением. Он больше не говорит, только рычит и хрипит.

Мы не спали. Разве можно спать, когда всю ночь в окна кто-то скребется, а хижину наполняют нечеловеческие звуки, издаваемые Рэдом? Тишина между нами была напряженной, нарушаемая только шепотом о том, что делать дальше.

— Нам нельзя здесь оставаться, — говорит Дженсен. Кажется, это уже в десятый раз, и он мерит шагами крошечное пространство хижины, словно дикий зверь в клетке. — Мы — легкая добыча. Припасы на исходе, а по радио говорили, что погода ухудшится, и кто знает, сколько их там, вместе с Хэнком. Вчерашние звуки… это мог быть он, а могла быть целая стая. Мы не знаем.

— Мы можем отбиться, — устало говорит Элай, потирая глаза. Вид у него такой, будто он сам нуждается в помощи. — Мы даже не пытались их убить. Мы решили, что это сложно. А если нет?

— Возможно, — говорит Дженсен, — но я не хочу оставаться здесь, чтобы это проверить.