Книга Долина смерти, страница 119 – Карина Халле

— Ты говорила, что ФБР не знает, где ты.

— Не знает. Но разве ты никому не сказал, что мы здесь?

Я качаю головой, жалея, что хотя бы не сказал Маргарет, жалея, что не заехал к своей матери перед отъездом, как она просила меня.

— Я никому не говорил. Теперь ты понимаешь, почему. В любом случае, никто не придет нас спасать. Мы можем попытаться добраться до Шуга Боул, это ближайший форпост, хотя трудно будет идти по такому снегу без лошадей. Или…

— Или мы можем пойти туда, куда они нас гнали, — заканчивает она за меня. — В пещеры.

— Это самоубийство, — отрезаю я. — Эти пещеры — их территория.

— Да. Может быть. Но там исчезла Лейни, — указывает она. — Там мы можем найти ответы на вопрос, что с ней случилось. Что происходит с Элаем. Обо всем этом.

В пещерах могут быть ответы, но там же и смерть. Я знаю, она думает, что найдет там Лейни или ответы на то, что с ней случилось, но я знаю, что ей не понравится то, что она увидит, и знаю, что оттуда никто из нас не выйдет живым.

— Нам нужно все тщательно обдумать, — говорю я, начиная ломать один из стульев на дрова. Старое дерево легко ломается под моим ботинком, мы сможем поддерживать огонь еще несколько часов.

— Как у нас с оружием? Сколько у тебя патронов?

— Четыре, — говорит она. — Только один магазин.

Я встаю и иду к Элаю, ощупывая его штаны. Нет пистолета. Вероятно, потерял в снегу.

— У него ничего нет. У меня, может быть, три в винтовке. У нас есть топор, охотничий нож, молоток…

Мы замолкаем, и только треск огня и тяжелое дыхание Элая нарушают тишину маленькой хижины. Снаружи мир тих, после шторма осталась неестественная тишина, которая более тревожна, чем воющий ветер.

— Нам нужно поесть, — говорит наконец Обри. — Поддерживать силы, пока мы решаем, что делать.

Мы делим скудный завтрак из вяленого мяса и орехов, тщательно распределяя, чтобы у Элая было что-то, когда — если — он проснется. Еды едва хватает, чтобы утолить голод, но это хоть что-то. Напоминание о том, что мы еще живы, еще сражаемся.

Во время еды я замечаю, что Обри смотрит на меня с каким-то непонятным выражением.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя себя неловко под ее взглядом.

— Просто думаю о том, что ты сказал раньше, — отвечает она. — О желании стать лучше, когда все это закончится.

Я чувствую, как к лицу приливает кровь, мне стыдно за свою недавнюю откровенность.

— Если мы выберемся отсюда живыми, — напоминаю я ей. — Это очень большой вопрос.

— Мы выберемся, — говорит она с неожиданной уверенностью. — Мы уже так далеко зашли.

В этот момент в дверь стучат.

Мы оба замираем, наши глаза расширяются от шока, и я осторожно поднимаюсь на ноги, глядя на дверь.

Никто из нас не произносит ни звука.

Стук повторяется. Тихие, четыре удара.

Я вижу, как Обри качает головой из угла комнаты. Хватаю топор и направляюсь к двери.

— Не надо! — шипит она.

Поднимаю руку, чтобы заставить ее замолчать. Я не собираюсь открывать дверь.

Медленно иду через комнату, вздрагивая, когда скрипят половицы, пока не дохожу до окна. Занавеска не закрывает все стекло, поэтому я осторожно выглядываю наружу, ожидая увидеть Хэнка, Коула или кого-нибудь еще по ту сторону двери.

Но никого не вижу.

Вытягиваю шею, чтобы лучше рассмотреть, и тут замечаю.

Это… ребенок.

Трудно сказать с этого ракурса, но ему около восьми лет, темные волосы, дрожит под черным пальто. Ребенок поднимает руку и снова стучит.