Книга Долина смерти, страница 120 – Карина Халле

Я тут же отшатываюсь и смотрю на Обри.

— Там ребенок, — шепчу ей. — Это всего лишь ребенок.

— Нет, — говорит она, решительно качая головой. — Нет, это ловушка.

— Да нет же! Вижу, что ребенок. Никого вокруг нет.

— Помогите. Откройте, пожалуйста, — раздается из-за двери жалобный детский голос. — Я замерз. И маму с папой потерял.

Я тянусь к дверной ручке, но Обри хватает меня за руку.

— Не надо! — злобно шепчет она.

— Это ребенок, — шепчу я в ответ. — Он разговаривает. Он не один из них.

— Да, а Хэнк и Рэд тоже разговаривали прямо перед тем, как все пошло наперекосяк.

— Ну и пусть все пойдет наперекосяк. Это всего лишь ребенок. Не могу же я оставить его замерзать насмерть.

— Ты не соображаешь! — говорит Обри, размахивая своим пистолетом. — Ты думаешь, это нормально, что ребенок здесь?

— Мы не одни в этих горах, — возражаю я. — Люди катаются на лыжах, снегоходах. Он, наверное, отбился от родителей. Кроме того, если бы он был одним из голодных, он мог бы проникнуть сюда другими путями.

Тук, тук, тук.

— Пожалуйста! — кричит ребенок. — Я слышу, что вы там. Пустите меня? Я не чувствую ног.

Я стону, отталкивая Обри, кладу руку на замок.

— Я впускаю его.

Она направляет пистолет мне в голову.

— Нет.

Я медленно поворачиваю голову и смотрю на нее, недоверчиво.

— Ты серьезно держишь пистолет у моей головы?

— Я серьезно говорю, что ты не откроешь эту чертову дверь, — рычит она, ее вызывающий, но в то же время панический взгляд встречается с моим.

Я иду на риск.

Открываю дверь.

28

—

ОБРИ

Держу ствол направленным на голову Дженсена, ярость и страх сражаются во мне.

Он играет с огнем.

Замок щелкает, и я готовлюсь, палец напрягается на спусковом крючке, хотя я знаю, что не выстрелю. Дверь распахивается, и ледяной воздух врывается внутрь, неся вихри снега и что-то еще, что-то, от чего волосы на моей шее встают дыбом.

На пороге стоит ребенок, хрупкое создание с темными волосами, запорошенными снегом, закутанное в черное шерстяное пальто. Восемь, может, девять лет. Его взгляд тут же встречается с моим, словно Дженсен для него — пустое место. Что-то в этом взгляде, таком чертовски уверенном, меня пугает, и я прилагаю все усилия, чтобы не направить на него пистолет.

Он смотрит и слегка улыбается. Его глаза голубые, очень голубые, но не светятся неестественным белым, как у голодных.

Тем не менее, я перехватываю пистолет и держу его наготове у бедра.

— Спасибо, сэр, — говорит мальчик Дженсену неестественно четким голосом. — Можно мне войти? Ужасно холодно.

Он входит, прежде чем Дженсен успевает его пригласить, двигаясь с кошачьей грацией.

— Конечно, — говорит Дженсен, отступая, но держа топор наготове. — Где твои родители? Как тебя зовут?

— Они ждут, — говорит мальчик, методично осматривая нашу хижину, взгляд задерживается на окнах, двери, словно он запоминает пути отступления. Его глаза, наконец, останавливаются на неподвижном теле Элая, он хмурится, глядя на него. — Дома. Меня зовут Нэйт. Это ваш друг?

— Да, он спит, — говорю я. Приседаю рядом с Нэйтом, с легкостью вживаясь в роль агента. Слишком большой легкостью. — Ты сказал, твои родители дома? Где этот дом? Как ты здесь оказался? — мне удается задать эти вопросы, и я горжусь тем, как нормально звучит мой голос, несмотря на лед, сковывающий мои вены.