Книга Огонечек для ледяного герцога, страница 96 – Элен Славина

— Спит, как сурок, — прошептал он, укладывая сына в резную колыбельку. — Совсем как его мать.

Я улыбнулась, подходя к ним. Элрик был нашим чудом. Нашим затишьем после бури. Его рождение стало окончательным исцелением всех ран — и тех, что были на теле, и тех, что роились в душе.

— Гидеон приехал, — сказал Талориан, обнимая меня за талию и глядя на спящего сына. — Привёз вести из деревни.

Сердце ёкнуло от привычной тревоги, но спокойствие любимого мужа как всегда успокоило и меня.

— И что там? Рассказывай!

— Всё хорошо. Твоя бабушка снова перехитрила всех соседей на ярмарке, продав им «целебные» травы от весенней хандры. Флора помогает матери в харчевне, а Кай… — он усмехнулся, — Кай, кажется, нашёл общий язык с моим самым угрюмым капитаном стражи. Они вместе чинят забор.

Я рассмеялась тихо, представляя эту картину. Моя семья была жива, счастлива и обрела свой мир. Деревня процветала под защитой Фростхартов, и теперь люди смотрели на герцогских стражников как на своих.

— А Леонард? — спросила я, вспоминая старого дворецкого, чья преданность не знала границ.

— Ушёл на покой. Доживает свой век в том самом доме у озера, о котором всегда мечтал. Он заслужил покой.

Мы стояли молча, глядя на нашего сына. В этой тишине было всё наше прошлое — боль, страх, потери, но и невероятная сила, которая помогла нам всё это пережить.

— Я распорядился насчёт перстня, — вдруг сказал Талориан, его голос приобрёл серьёзные нотки. — Его поместили в усыпальницу основателя рода. Под охрану древних заклятий. Он будет ждать там своего часа. Когда Элрик подрастёт… мы расскажем ему всё. И он сам решит, его ли это ноша.

Я кивнула, чувствуя странное спокойствие. Больше не было страха перед этим артефактом. Теперь он был не проклятием, а наследием. Осознанным выбором.

— Знаешь, — я обернулась к нему, — иногда мне кажется, что всё это был сон. Страшный и прекрасный одновременно.

Он притянул меня к себе, и его губы коснулись моих волос. Я обняла мужа и прижалась к его груди.

— Это не сон, Раэлла. Это наша жизнь. И я ни на что её не променяю. Никогда.

В этот момент Элрик во сне улыбнулся, и его крошечная ручка сжалась в кулачок. Мы с Талорианом переглянулись. В его улыбке, в спокойном дыхании нашего сына был наш главный итог.

Мы не просто выжили. Мы победили. Не силой оружия, а силой любви, верности и понимания.

И глядя в окно, где над башнями города поднималось чистое, весеннее небо, я знала — какое бы будущее ни ждало Элрика, он встретит его не один. За его спиной будет стоять сила двух родов — гордых Фростхартов и вольных Санклоу. А мы, его родители, будем рядом. Всегда.

Годы спустя

Молодой человек с волосами цвета воронова крыла и глазами, в которых смешалась сталь отца и зелень матери, стоял перед древним саркофагом. В его руке лежал перстень. Он был холодным, но тяжесть его была знакомой, почти родной.

Он не колеблясь надел его на палец.

Камень не вспыхнул ледяным огнём. Он мягко теплел, и странные письмена на нём на мгновение озарились изнутри тёплым, золотистым светом. Не холод власти, а тепло долга.

Элрик Фростхарт обернулся.

На него смотрели двое — его отец, седеющий, но всё такой же прямой и сильный, и его мать, в чьих глазах, несмотря на морщинки у глаз, всё так же плясали озорные искорки дикой кошки из леса.

Сын кивнул им. Всего лишь кивнул. И в этом жесте было всё понимание, вся готовность нести свою ношу. Родители улыбнулись ему в ответ — с любовью, с гордостью и без тени страха.

И он понял, что самое великое наследие, которое они ему оставили, — это не магический артефакт, а несокрушимая вера в него самого. И с этим он мог свернуть горы. Или сохранить хрупкий мир.

Что, в сущности, было одним и тем же.