Книга Предательство по-драконьи. Сладкая месть, страница 29 – Екатерина Гераскина

— Я предупреждала, — развела руками. Хотя внутри всё горело от несправедливости.

— Я не жалуюсь, ты не подумай. Просто это непривычно. А ещё эти перемещения в пространстве. Как-то можно это прекратить? — Алекс потер шею. — Мне не понравилось, что какой-то мужик, будь он хоть трижды твоим женихом, схватил меня как котёнка и швырнул в комнату, а потом растворился.

— Увы. Мать не наложила запрет на его перемещения внутри Холма.

— Гадство!

— Согласна с тобой.

Потом нам принесли ужин, и мы молча поели.

Я попрощалась с Алексом и вышла из комнаты.

Так же пешком, поскольку мне были недоступны переходы внутри Холма, прошла запутанными и извилистыми коридорами к себе в покои.

Как же это было давно.

Распахнула белую резную дверь. Тут словно время остановилось. Всё осталось таким же, как я помню.

Моя комната была словно уголок лесной поляны, запертой в четырёх стенах. В каждую деталь здесь было вплетено что-то от природы: стены, покрытые тонкими узорами, будто листья и ветви сплелись в танце, пол мягко продавливался под ногами, словно мох. Я провела пальцами по столу из светлого дерева — гладкому и тёплому, будто его только что вытесали из живого ствола.

Кровать в центре комнаты была настоящим шедевром: изящные переплетения древесных арок поднимались вверх, поддерживая полог, сотканный из тончайшей ткани, похожей на паутину, украшенной светящимися каплями, будто росой.

Подошла к окну. Снаружи светились магические светлячки, мерцая, как звёзды, упавшие в сад. Всё здесь дышало природой, но… казалось чужим.

Села на край кровати, провела рукой по пологу и выдохнула.

Попыталась почувствовать Холм и прикрыла глаза, но… сколько бы времени ни проходило, ничего не происходило.

Холм не реагировал на меня. Он знал, что я больше не своя.

Я подошла к шкафу. Там висели пара новых струящихся платьев с зелёной отделкой. Сняла костюм и повесила его на спинку кресла. Затем прошла в ванную комнату.

Душ стал спасением, смывая с меня тяжесть и трудности этого дня. Когда же он, наконец, закончится? Я так устала.

Натянула шёлковую сорочку на тонких бретельках, едва доходившую до колен. Легла в кровать, пахнувшую луговыми травами.

Повернулась на бок и хлопнула в ладоши — свет погас. Бра на стенах я не трогала. Лежала, слушая тишину. Потом провела рукой по пока ещё плоскому животу.

— У нас всё будет хорошо, малыш. Я тебя уже люблю, и никто нас не разлучит…

Слова вырвались шёпотом, но стоило закрыть глаза, как я мгновенно провалилась в сон.

Проснулась резко, словно меня окатили ледяной водой. Потому что аромат луговых цветов, витающий в воздухе, наполнился нотками скошенной травы и… полыни.

В комнате я была не одна…

Я резко выдохнула, будто весь воздух в груди исчез. Сердце заколотилось так сильно, что я слышала его стук в ушах.

Дыхание стало прерывистым, судорожным, словно я не могла насытиться кислородом.

— Как… — голос задрожал, и я сглотнула, прежде чем смогла выдавить: — Как ты посмел… войти сюда?

Альтавиан спокойно уселся в кресло у окна, положив одну ногу на другую, будто это его законное место. Его взгляд задержался на мне, и я почувствовала, как холодный пот проступил на висках.

— Лираэль. Я могу быть там, где захочу, — произнёс он мягко, почти шёпотом, но в этих словах была такая уверенность и сила, что у меня пробежали мурашки по коже.