Книга Предательство по-драконьи. Сладкая месть, страница 32 – Екатерина Гераскина

Никто.

И тогда я выкрикнула:

— Я беременна!

Альтавиан остолбенел, его холодные, зелёные глаза расширились.

Его взгляд потемнел, и что-то дикое, необузданное вспыхнуло в глубине.

Злость, бешенство, растерянность — всё смешалось в нем.

А потом Альтавиан уничтожил меня:

— Тогда я вытравлю твоего ублюдка.

Я вздрогнула. Слова Альтавиана ударили по мне, как хлыст.

Воздух вокруг стал плотным, тяжёлым, удушающим.

— Ты… ты чудовище, — прошептала я, дрожа от ярости и ужаса.

Альтавиан не отвёл взгляда, его глаза сверкали гневом, но за этим гневом я увидела что-то ещё — какую-то болезненную, уродливую решимость.

— Чудовище? — он холодно усмехнулся, его губы искривились. — Может быть. Но я получу то, что хочу. Тебя!

Он отпустил меня резко. Его голос звучал низко, словно угроза:

— Ты принадлежишь мне. Это твой долг — стать моей супругой.

Я отшатнулась, инстинктивно прикрывая живот руками.

— Ты можешь кричать, сопротивляться, ненавидеть меня, сколько угодно. Это ничего не изменит.

А потом он повернулся к жрецу:

— Нам нужно кое-что обсудить со своей невестой наедине.

Я была больше не намерена слушать Альтавиана. Я буду сражаться за своего ребёнка до последнего.

Плевать, что я полукровка, потому что я мать!

И это гораздо сильнее всего!

Но тут дверь с грохотом распахнулась в Храме.

— КАКОЙ БЕЗДНЫ! — прокричал Альтавиан, его голос был полон такой ярости, что я усомнилась, что передо мной фейри.

— Мне тут нашептали, что ты собрался избавиться от моего правнука или правнучки, Альтавиан! — громогласно произнесла женщина в годах.

Тонкая сеточка морщин покрывала её лицо, но это ничуть не портило её. Её серебряные волосы были убраны в изысканную прическу, а тёмно-синее, закрытое, но струящееся на идеальной фигуре платье подчёркивало её глубокие голубые глаза.

Широкие браслеты с сапфирами лежали поверх узких рукавов платья. Её каблуки отстукивали имперский чёткий ритм.

Удушающий аромат муторных благовоний мгновенно рассеялся, стоило женщине только поморщиться.

Кажется, даже жрец немного подался назад.

Настолько мощной была аура гостьи.

Альтавиан и вовсе потерял самообладание. Он выпрямился, одернул полы расшитого серебром белоснежного камзола.

Я села на алтаре, широко раскрыв глаза, глядя на эту потрясающую женщину. Острые ушки были украшены сапфирами, а с мочек спадали тяжёлые серьги.

В нос ворвался знакомый аромат. Я вдохнула его. Аромат фрезий. Так пахла только моя бабушка.

— Она принесла ублюдка из жалкого и варварского мира, — прошипел Альтавиан. — И я в своём праве, Ираэль. Элилаэль дала своё согласие. И как только в этом теле, — он махнул на меня, словно я была куклой, — останется одна душа, жрец обвенчает нас.

— Ты забылся, мальчик, — это её «мальчик» прозвенело так снисходительно, что даже я почувствовала неловкость. Что уж говорить об Альтавиане, который моментально вскипел. — Я тоже её родственница. Аэллирианэль — моя единственная внучка. А своего согласия на брак с тобой я не давала.

— Твое слово лишь второе!

— Но я могу наложить вето, — невозмутимо, с чувством собственного достоинства произнесла Ираэль.

— Только на мес-с-сяц, — прошипел Альтавиан.

— Ты ещё тут, мальчик? — словно пронзила стрелой, спросила Ираэль, и Альтавиан просто растворился в воздухе.

— Ираэль… — выдохнула я, не веря, что всё вот так закончилось.