Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 41 – Анна Кайзер

Мальчик кивнул с важным видом и побежал обратно к своим кубикам, старательно подбирая рассыпавшиеся и бросая на Эльду озадаченные взгляды.

Я глубоко вздохнула, ощущая тяжесть предстоящего утешения – словно мне предстояло вытащить занозу у дикого ежа – и направилась к кровати, готовясь к буре.

Эльда лежала на боку, отвернувшись к стене, будто стена могла ей что-то посоветовать. Ее обычно сияющая золотая коса растрепалась так, будто через нее пронеслось стадо разъяренных коз, голубая лента съехала набок и бессильно свисала, как флаг побежденной армии. Плечи под домашним платьем мелко и часто вздрагивали, напоминая крылья пойманной птички. Всхлипы были не просто громкими – они были душераздирающими, с подвыванием на высокой ноте, будто раненый зверек забился в угол, не мог найти выхода и решил спеть об этом оперную арию.

— Эльда? — осторожно позвала я, присаживаясь на край широкой кровати. — Дорогая, что случилось?

Я легонько коснулась ее плеча. Подруга резко повернулась, села, упираясь руками в тюфяк. Лицо ее было красным, опухшим от слез, нос сиял, как переспелая слива. Глаза, обычно ясные и сияющие, как летнее небо после дождя, были мутными, заплывшими от горя. Слезы текли по щекам непрерывными ручейками, оставляя блестящие дорожки на коже.

— В-в-все! — выдохнула она, и новый спазм рыданий согнул ее пополам. — К-катастрофа! К-конец света настал, Тея! П-полная! Б-безнадега!

Я молча протянула ей чистый платок, валявшийся на резном деревянном комоде. Девушка схватила его, высморкалась так отчаянно и громко, что звук эхом отозвался в печке.

— Тихо, тихо, ураган, — сказала я, поглаживая ее по горячей, напряженной спине сквозь тонкую ткань платья. — Дыши. Глубоко. Вдох… Выдох… И расскажи мне все. По порядку. Что случилось?

Она всхлипнула еще несколько раз, пытаясь заглотнуть воздух, вытерла глаза платком, оставив на нем мокрые пятна.

— Н-ну… с этим… с этим инквизитором, — начала Эльда, голос все еще дрожал, но в нем пробивалась знакомая интонация опытной рассказчицы, пусть и искаженная горем.

— Ты ж знаешь, я решила! Шанс же. Из столицы. Важный. Должно же повезти! — Она вскинула руки в отчаянном жесте, словно пытаясь поймать ускользающую мечту. — Я все продумала! Узнала, где он, этот красавчик, бывает… ну, в Жандармерии. Там инквизиция расположена.

Подруга сделала паузу, и на ее заплаканном лице мелькнула тень былой решимости, быстро сменившаяся новым приступом стыда.

— И стала караулить. После обеда. И когда служба кончается. У самых дверей Жандармерии. — Она сжала платок в кулак, костяшки побелели. — Три дня подряд, Тея! Три! В лучших платьях. С самой аккуратной прической. С корзинкой пирожков. Мама напекла… я же сама не умею. Думала, подарю, заговорю, познакомлюсь, — Девушка зажмурилась, будто от удара. — А он! Он даже ни разу мне не попался! Живет он там что ли?! На своей работе. Три дня потеряла, — Эльда уткнулась лицом в платок, ее плечи снова затряслись.

Внутри меня что-то сжалось. Жалость – да, огромная, теплая волна. Моя яркая, жизнерадостная подруга была растоптана. Но вместе с ней поднялось и другое – тонкая, острая тень раздражения. Вся эта буря из-за мужского внимания? Опять? Из-за того, что ее «не заметил» какой-то важный столичный инквизитор? Когда в двух шагах, в Эдернии, творятся какие-то непонятные, темные дела? Совсем не разумно. Но сейчас Эльде нужна была не моя рациональность или тревога за ее безопасность, а просто подруга, плечо, чтобы выплакаться.