Книга Освобождение, страница 39 – Кери Лейк

Только сегодня днем мне на ум пришло не лицо Вэл, а лицо Айви.

Мои яйца пронзает очередной приступ боли, и я хватаю себя через боксеры, отчаянно пытаясь облегчить нарастающую волну мучений.

Мне нужно отвлечься.

Включив телевизор, я замираю, поскольку в новостях показывают знакомый многоквартирный дом — тот самый, у которого пару дней назад я высадил Камилу. Одна из соседок заявляет в камеру, что необъяснимое возвращение девочки — это настоящее чудо. В следующем кадре на диване сидит ее мать, держа на руках вымытую и переодетую Камилу, говоря:

— Кто бы ни вернул ее домой, я хочу сказать этому человеку спасибо. Мне жаль, что Вы предпочли остаться анонимным, но я благодарна Вам за то, что Вы привезли ее домой.

Даже едва заметная улыбка на лице этой девочки вселяет в меня чувство, что все это того стоило. Камила сидит на руках у своей матери, и тяжкая мука из-за того, что я нарушил свой священный долг, почему-то кажется уже не такой изнурительной.

Я жду, скажут ли что-нибудь об убитом мною мужчине. Хотя не думаю, что новости о нем появятся так скоро. Фактически он отсутствовал не более сорока восьми часов, но тот, кто так или иначе попытается с ним связаться, об этом не узнает. Полагаю, заинтересовавшийся нескончаемым лаем сосед. Через пару дней мне придется туда вернуться, чтобы проверить собак и позаботиться, чтобы их кто-то покормил.

Убийство человека не должно вызывать такого ощущения, будто оказал миру большую услугу, и все же, именно это я и чувствую. Будто с этого мира свалилась огромная ноша. Тьма, питающая пристрастие к юным и невинным, теперь покоится под тяжелой бетонной крышкой, которая скроет вонь и разложение того, что от неё осталось.

От холодного дыхания воспоминаний по моему телу проносятся мурашки. Я оглядываюсь на гардеробную, где на верхней полке стоит коробка. Я долгие годы отказывался в нее заглядывать, но, возможно, неожиданно испытанное мною влечение вкупе с моим актом возмездия, это знак, что я начал исцеляться и двигаться дальше.

Я пробираюсь в гардеробную, и у меня внутри все сжимается, напоминая о том, что каждый предмет в этой коробке олицетворяет собой маленький кусочек моей боли, и всё это распотрошить, заново пережить эти воспоминания, будет все равно что сломать мне ребра и вырвать сердце.

Но десять лет — долгий срок, чтобы выносить такую неослабевающую боль. Вместо нескончаемой череды их безжизненных лиц, мне нужно услышать смех и вспомнить, каково это — любить кого-то больше самого себя. После того, как я спас маленькую девочку от непостижимых ужасов, мне нужно вспомнить, почему. Почему, даже ценой собственной души, мне было важно вытащить ее из клетки и вернуть матери.

Только Изабелла может помочь мне это вспомнить.

Стараясь ничего не уронить, я дрожащими руками снимаю с полки коробку. Прежде, чем заглянуть внутрь, я выхожу из гардеробной и ставлю коробку на пол своей спальни. Отхлебнув большой глоток пива, я делаю слабую попытку успокоить нервы и вытираю рукой рот. Эту часть своей жизни я скрываю ото всех. От паствы. От отца Руиса. От епископа Макдоннелла. После случившегося я сменил имя и, по сути, покончил со своей прежней жизнью, полностью исчезнув. И ни разу об этом не пожалел. Насколько я знаю, никто не потрудился меня найти. Даже мой собственный отец.