Книга Распускающийся можжевельник, страница 25 – Кери Лейк

— Ты собираешься отправить меня обратно, потому что я не мальчик?

— Отправить тебя обратно означало бы для тебя верную смерть. Он поднимает пробирку, наполненную тем, что должно быть моей кровью, крутит ее перед глазами, прежде чем положить где-нибудь рядом с собой.

— Нет. Ты читаешь и пишешь. Ты полезна. Ты будешь помогать мне, делая заметки и маркируя образцы, как ты видела, что я делал с колбой.

Гнев берет верх надо мной, когда я вспоминаю, что этот человек, который отрекся от моего брата. Человек, который позволил жуткому блондину оттащить его от меня, как зараженного койота.

Они все волки. Хищники. И черт возьми, если я сделаю что-нибудь, чтобы помочь этим садистам.

— Нет. Я не какая-то рабыня-секретарша у шайки убийц. Иди к черту! Я бы плюнула ему в лицо, но у меня пересохло во рту, даже после воды.

Его челюсть сдвигается, и я замечаю подергивание его глаза. Бросив взгляд в его сторону, он поднимает фотографию, поднося ее к моим глазам. На нем голый подросток, лет шестнадцати, растянулся на столе. Я ошеломлена откровенным видом его пениса и всех четырех конечностей, связанных по углам кровати. Его тело покрыто порезами, ушибами и шрамами всех форм и размеров. Четверо мужчин в белых лабораторных халатах стоят рядом с его головой, на их лицах злые улыбки.

— Тест на провокацию. Считается, что у этого мальчика болезнь Дреджа второго поколения. У него положительный результат теста на прионовые антитела. Мой коллега, доктор Эрикссон, считает, что эта болезнь остается латентной в организме. Он считает, что ее можно активировать с помощью болевых раздражителей. Хотели бы вы, чтобы вас перевели в его лабораторию?

Ужас от его слов охватывает меня, когда я смотрю на мальчика. Каждая человеческая косточка в моем теле говорит мне, что я должна восстать против этих монстров, ради таких жертв, как эта бедная душа. Блондин, похитивший моего брата, — один из четырех на фотографии, и комок в задней части моего горла сдерживает рыдание, готовое вырваться наружу.

— Мой брат. Он… они сделают это с ним?

Выражение его лица непроницаемо, как будто его не трогают эмоции, переполняющие мои слезы.

— Младших мальчиков просто изучают на предмет агрессии. Образцы крови, структуру костей. Наблюдение. Если он продемонстрирует черты носителя, его оставят для такого рода исследований, да.

Его грубая честность тяжелым грузом засела у меня в животе.

— А… если он этого не сделает?

— Тогда для него учеба окончена, и он освобожден.

Свободен? Часть меня не доверяет этому слову, но сейчас это все, что у меня есть. Точно так же, как сказал мне старик в грузовике — ты должен во что-то верить.

— А я?

— Когда ты нам больше не будешь нужна, ты тоже будешь освобождена. А пока ты жива, потому что от тебя есть польза. Оставайся такой, и ты выживешь.

— Другие… они убьют меня, если узнают, что я девушка?

— Да. Они наверняка это сделают. Поэтому ты будешь спать и мыться здесь, в исследовательском комплексе. Там есть комната, где я иногда сплю, когда задерживаюсь здесь допоздна.

— Мой брат … Иногда мне приходится петь ему перед сном. Он пугается —

— Твой брат больше не твоя забота. Если бы твоя мать знала, на какую судьбу она тебя послала, я очень сомневаюсь, что она возложила бы бремя ребенка на твои плечи. С этого дня твоей единственной заботой является твое собственное выживание. Делай, как я говорю, и ты сможешь продлить это здесь. Он встает со стула, глядя на меня сверху вниз.