Книга Распускающийся можжевельник, страница 33 – Кери Лейк

Он хватает меня за запястье и поворачивает его к царапинам на моем предплечье, и эти строгие карие глаза поднимаются на меня.

— Опять жуки?

Я не говорю ему, что это было вызвано мальчиком, который не смог прийти на наши незапланированные встречи в лесу. Вместо этого я киваю.

— А галлюцинации?

— Не так плохо, как раньше, — уверяю я его.

— Они снова проходят. Что-нибудь новое на другой стороне? Я ненавижу говорить о том, что со мной не так, поэтому перевожу разговор на что-то гораздо более аппетитное.

Отпуская мою руку, он кладет ладони на свои бедра и толкает, чтобы выпрямиться.

— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

— Было что то. Скажи мне. Я соскальзываю со стула, хватаю тряпки из соседнего ящика, которые бросаю на разлитый суп.

Его настойчивость в том, чтобы я никогда не выходил за пределы стены, — это разочарование без разрешения. Конечно, не стоит пытаться спрашивать снова, но мне нравятся его истории, какими бы приземленными он их ни считал. Как только я вымываю бульон, я споласкиваю половник и заканчиваю разливать суп по тарелкам.

Напряженное молчание дает понять, что он не собирается рассказывать мне о своем дне, поэтому я ставлю миски на стол и нарезаю два куска хлеба, которые кладу рядом с ними. Занимая свое место, я склоняю голову, молча благодаря за угощение, и поднимаю ложку, чтобы попробовать.

Мясо, картофель и теплый бульон наполняют мой желудок, и я опускаю ложку за другой. Нам разрешается есть только два мясосодержащих блюда в неделю, чтобы сохранить то, что осталось. Так случилось, что сегодня ночью будет белка.

— Я тебе кое-что принес. Папа достает из кармана нитку разноцветных бусин с четырьмя белыми в центре, которые означают ‘любовь’. Надевая его мне на запястье, он растягивает губы в легкой улыбке.

— Нашел его в каких-то развалинах. Подумал, что тебе может понравиться.

— Это красиво, — говорю я, крутя его, пока любовь не оказывается на моем запястье.

— Мне это нравится. Я хихикаю, и быстрый взгляд снизу вверх показывает, что он смотрит на меня, серьезный, как всегда.

Я никогда не слышала, чтобы он смеялся, его улыбка никогда не достигает глаз, и я полагаю, что это нормально. Я научилась тому, что подобные жесты — подарки, нежная забота о моих ранах, расспросы о моем дне — это его способы показать свою заботу. Я рада, что он не слишком привязан ко мне, в любом случае — это было бы более неловко, чем отсутствие его объятий.

— Кое-что еще, — говорит он, засовывая руку в другой карман. Его сжатый кулак разжимается, обнажая серебряный ключ на ладони, и я быстро хватаю его, крутя перед собой.

Я собираю ключи. Ключи от дома. Ключи от машины. Неважно, какого рода. Мне нравится знать, что они открывают что-то, где-то в мире. Я притворяюсь, что это ключи к чьей — то истории — их надеждам и мечтам, — и теперь я ее хранитель.

Я изучаю выступы вдоль края и провожу большим пальцем по его зубцам. — Этот" … он принадлежит замку. Со рвом по периметру и сочной зеленой травой. И цветами. Так много ярких цветов, что можно подумать, что радуга коснулась земли.

— У тебя богатое воображение, Рен. Поставив локти по обе стороны от миски, он поднимает ложку.

— Я собрал немного мормонского чая, чтобы начать запасаться на зиму.

— Я позабочусь о том, чтобы его измельчили завтра утром.