Книга Распускающийся можжевельник, страница 80 – Кери Лейк

Из-за мягкого топота моих ног по холодному кафелю звуки страдания эхом разносятся по коридору, поднимая волосы у меня на затылке. Их мучительные вопли напоминают мне о призраках, которые взывают ко мне, когда я проскальзываю мимо лабораторий и хирургических палат, устремляя взгляд вперед, чтобы не видеть, что внутри них. Каждый из блоков соединен коридором, соединяющим здания, — мучительный участок, на котором негде спрятаться на случай, если охранники будут патрулировать ночью.

Пробегая по коридору, я достигаю двойных дверей в следующий тюремный блок и проскальзываю внутрь. Новые двери ведут в совершенно новое хирургическое отделение, где я заглядываю в комнаты, только чтобы убедиться, что Абель не спрятан ни в одной из них. Узлы в моем животе немного развязываются, чтобы обнаружить что они совершенно пусты, и я продолжаю путь к офисам.

Добираясь до кабинета доктора Дэвиса, о чем свидетельствует название, приклеенное к двери я прикладываю ухо к панели и прислушиваюсь. Из-за отсутствия звука с другой стороны, я поворачиваю ручку и вхожу в темную комнату. Доставая из кармана фонарик, который я захватила с собой, я шаркающей походкой направляюсь к картотечному шкафу. Открыв первый ящик, я вижу, что они расположены в числовом порядке, основанном на серийном номере пациентов.

— Черт, — бормочу я, поднимая папку из их плотной коллекции. К счастью, к передней части каждого прикреплена фотография — обычная фотография ребенка, которая, должно быть, была сделана, когда он только появился, судя по полноте его лица и волос. Не узнавая его, я запихиваю его обратно и иду за следующим.

Еще одно лицо, которое я не узнаю.

Я продолжаю перебирать папки в поисках файлов Абеля, но только в этом ящике их должно быть не менее сотни.

Глухой стук за дверью напрягает мои мышцы, и я выключаю фонарик, оглядываясь в поисках места, где можно спрятаться. Я укрываюсь под столом Дэвиса за несколько секунд до того, как открывается дверь, и луч света пробегает по стене передо мной, когда свет фонарика проникает внутрь. Секундой позже он выключается, и я выглядываю из-за угла стола, чтобы увидеть одного из охранников, одетого в черное, закрывающего за собой дверь.

Раздраженно выдыхая, я выползаю из укрытия и возвращаюсь к файлу, продолжая с того места, на котором остановилась.

Проходит тридцать минут. Я вижу по меньшей мере шесть дюжин лиц, прежде чем появляется знакомое. Один из маленьких мальчиков из моего улья. Следующий — еще один мальчик, которого я знаю. Еще две папки, и я, наконец, беру папку Абеля.

На фотографии он слегка улыбается сквозь слезы, держа кролика Сары на сгибе руки. Я сдерживаю собственные слезы и вытаскиваю папку из ящика. Я открываю его на бумагах, датированных заметках, в которых подробно рассказывается о том, сколько он весил, как долго он спал, и цифрах, которые я узнала как жизненно важные показатели, работая в лаборатории. На фотографии показан изолированный снимок большой красной язвы на какой-то части его тела. В прилагаемой записке говорится о прививке № 1, за которой следует дата. На другой он лежит на боку, а врач, стоящий на коленях рядом с кроватью, втыкает иглу в основание его позвоночника, в то время как второй врач удерживает его.

От этого зрелища у меня в животе начинается приступ тошноты, и, к счастью, я не могу видеть лицо Абеля, чтобы понять, бодрствует он или спит во время процедуры. Однако, чем глубже я погружаюсь в его досье, тем сильнее колотится мое сердце в груди и легкая дрожь пробегает под кожей.