Книга Падение Калико, страница 47 – Кери Лейк

— Ну, в чем дело, девочка? Меня ждут другие предметы.

— Есть… какой-нибудь способ, которым я могу быть… освобождена от этого?

Его брови хмурятся, и он наклоняет голову.

— Ты плохо себя сегодня чувствуешь?

Я мог бы сказать ему «нет», но я бы вернулась сюда на следующей неделе.

— Я, эм… это не то, что я имела в виду. Жаль, что я не могу опустить ноги, пока делаю это, потому что есть что-то совершенно недостойное в том, чтобы делать предложение пожилому мужчине, когда мои интимные части видны у него перед носом. У меня скручивает живот, когда я представляю его морщинистое лицо, обрамленное седеющими волосами, искривленное от удовольствия, когда он врезается в меня бедрами, и мне приходится сдерживать выражение лица, чтобы не скривиться.

— Я видел тебя с Шошанной. Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и когда он задирает нос вверх, двигая челюстью от явного дискомфорта, мне приходится отвести от него взгляд.

— Я никому не скажу. Но… Я знаю, что ее увольняли каждую неделю.

— И где именно ты… увидела то что, как тебе кажется, ты видела? Его реакция именно такая как я ожидала и если я не буду осторожна, это может стать причиной для того, чтобы на этот раз отправить меня в мусоросжигательные печи по-настоящему.

— В женском туалете за буфетом. Я потираю запястье, мой желудок сжимается от того, о чем я планирую спросить его дальше. Как бы мне ни хотелось вернуться назад и перемотать этот неловкий обмен репликами, я не могу. В этот момент он может подумать, что я пытаюсь его шантажировать или угрожаю ему. — Могу я… заключить сделку и с тобой тоже?

Он приподнимается со своего стула ровно настолько, чтобы подвинуть его вперед, и наклоняется, его близость вызывает тошноту у меня в животе.

— Сделки с Шошанной не заключено, — говорит он низким голосом, его глаза полны предупреждения.

— И даже если бы она была, ты — субъект Альфа. Я был бы не в своем уме, если бы сделал такую вещь.

— Что … что ты хочешь этим сказать? Что отличает меня от других?

— Ты служишь другой цели. Это единственное, что отличает тебя от других здешних дикарей. А теперь… Не сводя с меня глаз, он тянется к моей руке, накрывая ее своей ладонью.

— Если ты кому-нибудь скажешь об этом хоть слово… Его ладонь сжимается вокруг моей руки, ломая кости, и когда я всхлипываю, в его обычно суровых глазах пляшет искорка веселья.

— Я прослежу, чтобы к концу дня вас отправили на мусоросжигательные заводы. У нас все чисто?

Внимание переключается между ним и моей раздавленной рукой, я горячо киваю.

— Я не скажу ни слова.

— Хорошо. Откатываясь назад к изножью кровати, он занимает свое место между моими раздвинутыми ногами. Холодный металлический предмет входит в меня, более жестко, чем раньше, и я ерзаю от дискомфорта, когда он царапает мои внутренности.

— Стой смирно! он лает на меня, открывая дверь. Тыча пальцами грубее, чем обычно, он проводит осмотр, а я лежу, уставившись на трещины в потолке, чувствуя, как струйки слез стекают по моим вискам. Он тянется за длинной иглой, лежащей на прилавке, и снимает колпачок.

У меня перехватывает дыхание, в то время как волна паники проносится по моим венам. Один быстрый щипок, и начинается жжение, поднимающееся в мой живот, подобно пылающей змее, пробирающейся к груди. Я вскрикиваю, охваченная агонией, которая разливается по моему лону. Словно осколки стекла царапают мои внутренности, боль усиливается, простреливая бедра и спину.