Книга Между решениями, страница 135 – Вэнди Джинджелл

Я немного подвинулась, и, возможно, это было случайно, но я так не думала: я обнаружила, что прижимаюсь к теплу его руки. Я могла бы отодвинуться, когда поняла, что натворила, но вместо этого осталась на месте. Это было нормально — позволить себе немного успокоиться, не?

— Знаешь, что самое худшее? — спросила я, откидываясь ещё немного назад, чтобы пнуть перила. Я била их достаточно сильно, чтобы ослабить планки перед собой, и это приносило удовлетворение, поэтому я продолжала это делать. — Я чувствую, что даже не могу ненавидеть его по-настоящему.

— Старика?

— Да. Я узнала его — и полюбила. Как я могу ненавидеть того, кого понимала и любила? Проблема в том, что я тоже не думаю, что смогу его простить. Он сказал мне… он давным-давно тоже просил меня не прощать его. Наверное, он знал, что однажды это произойдёт.

— У этого человека были планы внутри планов, — согласился Джин Ён. Он искоса взглянул на меня и сказал: — Хайион не говорил, что ты должна простить его. Я этого не говорил. Почему ты так говоришь?

— Без понятия, — сказала я, в последний раз пнув планку, чтобы окончательно её выбить. Я позволяю этой ноге опуститься обратно на пол внутреннего дворика, тяжелой и бесполезной. — Просто…Я понятия не и имею.

— Может быть, — сказал Джин Ён, с большой аккуратностью и серьёзностью облизывая своё мороженое, — может быть, это потому, что ты недовольна.

— Нет, я думаю, это потому, что я хочу иметь возможность делать что-то одно из этих вещей: ненавидеть его или простить.

— Я думаю, ты недовольна. Что-то крутится у тебя в голове, и ты не можешь от этого избавиться.

Я немного повернулась, чтобы посмотреть на него, и подложила руку, в которой не держала мороженое, под другую, согревая рёбра и с этой стороны.

— Ты пытаешься затеять драку? — спросила я. — Если ты думаешь, что я не буду отвлекаться на драку, блин, ты, наверное, прав. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у меня в голове что-то крутится снова и снова? Больше ничего не изменить: Атилас всё объяснил, и всё это имеет смысл. Все мелочи, которые меня беспокоили, все мелочи, которые не укладывались ни в какие рамки, внезапно обрели смысл. Он убил моих родителей, и он должен за это заплатить.

— Если ты хочешь убить его, я это сделаю, — сказал Джин Ён, деликатно слизывая растаявшее мороженое с пальцев и брезгливо морща нос. — Но я думаю, что ты не хочешь его убивать. Я думаю, это было бы плохо для тебя.

— Нет, я хочу, чтобы он исчез, — сказала я. — Я хочу, чтобы его не существовало, чтобы мне не приходилось думать о нём или беспокоиться о том, что однажды я с ним столкнусь. Я хочу знать, что мне никогда не придётся ненавидеть его, или прощать его, или помнить, что он где-то там.

— Я не удовлетворён, — сказал Джин Ён, удивив меня. — Я очень недоволен.

— Да? Чем?

— Я не знаю. Это неприятно.

— Тогда прямо как мне, — сказала я.

Я уловила, как кто-то дёрнулся где-то за воротами, как раз перед тем, как Джин Ён напрягся и хмуро посмотрел в ту сторону. Я проследила за его взглядом и, испытав шок, от которого мои ноги ударились о деревянный пол, увидела, что на улице стоит мужчина, с любопытством поворачивающий голову, чтобы посмотреть на другую сторону дороги, а затем на эту. Как будто он искал какой-то конкретный двор. Как будто он искал кого-то конкретного.