Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 14 – Алисия Небесная

— Она под моим контролем. Потом реабилитация. И главное: рядом с ней не должно быть никого, кто не понимает, через что она прошла.

Я киваю один раз. Коротко. Как подпись под приказом.

— Всё будет по моим правилам, — произношу тихо, но так, что спорить невозможно.

Климов уходит. Дверь закрывается мягко, почти беззвучно. Но у меня в ушах всё равно звенит. Не от его слов. От мысли, что мы стояли на краю — и я мог не успеть.

Я сидела на кровати, плотнее забираясь в плед. Комната казалась слишком тихой.

Дверь распахнулась плавно — без скрипа, без суеты. Вошёл мужчина лет сорока. Не охрана. И не тот, кто был в палате. Прямая спина, ровный шаг, папка помещена под локтем.

Лицо — спокойное, собранное. Ни давления, ни холодной отстранённости.

Взгляд не впивался, но и не соскальзывал. Он просто подошёл и расположился в кресле рядом.

— Добрый день, Юлия, — негромко. — Павел Климов. Личный врач Артёма Чернова.

Я кивнула. Голоса не нашлось.

Он выдержал паузу, затем тем же мягким, ровным тоном:

— Я веду ваше наблюдение. Сегодня — осмотр, разговор, ответы на вопросы, если они появятся.

— Где я? — почти шёпотом.

— В доме Артёма. Территория Южной стаи. Медблок. Периметр под охраной. Здесь вы в безопасности.

— Почему я здесь?

— Потому что, останьтесь вы в той клинике, всё могло закончиться иначе.

Он чуть подался вперёд, не вторгаясь в границы.

— Вам ввели седатив третьей группы — препарат для жёсткого подавления альф-реакций. Но вы — омега. И вы беременны.

Я застыла. Лицо держало спокойствие, а внутри всё сжалось в тугой узел.

Он заметил, как я напряглась.

— Назначение сделали по старому протоколу, — сказал он ровно. — Ваш ID подтянул некорректные данные. Вас подключили и запустили процедуру. Без сверки. Без анализа текущего состояния. Это не ваша вина, Юлия. Это системная ошибка. Грубая. Опасная.

— Ошибка?.. — едва слышно выдохнула я.

Он кивнул коротко:

— Но несмотря ни на что… эмбрион прижился.

Павел замолчал, будто выбирая каждое слово.

— Это значит, ваш организм не отторг беременность. Он держит. Он борется.

Отвернулась. Внутри напряглась волчица — не зарычала, не ударила лапой, а просто затаилась, вслушиваясь.

— Я видел вашу карту, Юлия, — продолжил он мягко. — Знаю, что вы уже теряли. И понимаю, какой ценой далось выживание после.

Молчание. Только сердце гулко било в висках.

— Бояться — естественно, — добавил он. — Но сейчас вы под наблюдением. Под защитой. Гормоны стабилизировались, пульс ровный, температура в норме.

Он сделал паузу и произнёс жёстко, с акцентом:

— И главное — эмбрион жив.

Я вздрогнула.

— Я не хотела… — голос дрогнул, сорвался. — Я не смогу снова пройти через это.

— И не пройдёте, — сказал он, твёрдо, без права на сомнения. — Я здесь, чтобы этого не случилось. Чтобы защитить вас и ребёнка.

Подняла взгляд — впервые посмотрела на него открыто.

— А он? Артём?.. Он тоже считает, что может решать за меня?

Климов слегка наклонил голову, не отводя глаз:

— Он считает, что не имеет права на вторую ошибку. Не после того, что уже потерял. Да, он жёсткий. Иногда — слишком. Но каждое его решение рождается не из безразличия. А из страха потерять ещё раз.

Я не ответила.

— Вы не заперты, — голос Климова оставался ровным. — Но вы под охраной. Покинуть это место сейчас — значит подвергнуть опасности и себя, и ребёнка.