Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 17 – Алисия Небесная

Не убегая. Просто исчезая из виду. Выпрямляюсь. Плечи ломит от напряжения. Но решение уже принято.

Снимаю с себя остатки человеческого. Оборот приходит легко — зверь вырывается, рвёт кожу, занимает место.

Мой волк встанет на её след. Не для охоты. Для того, чтобы быть рядом, когда понадобится.

День выдался ясным. Воздух неподвижен, тёплый — идеальный, чтобы запахи держались в лесу долго. Я наблюдаю издалека. Она не видит меня. Но чувствует. Знает: я рядом.

Шла осторожно. В напряжённой свободе. Проверяла границы. Впитывала запахи территории.

Инстинкты подталкивали — то рвануть вперёд, то остановиться. Каждый раз она замирала, прислушивалась. Она знала: за ней наблюдают.

Двое молодых самцов слишком рано заинтересовались её следом. Юные, нетерпеливые, ещё не понимают, где черта. Я отогнал их. Напомнил, кто здесь альфа. Щелчок клыков у самой шеи — без укуса, но ясно.

— Держать её подальше от южной тропы, — бросил дозорным. Те кивнули. Без лишних слов.

Приказы альфы не обсуждаются.

Я знал: ей нужно пройти круг. Прожить это самой. Вспомнить, кто она. Почувствовать лес. Стаю. Себя. Но все тропы замкнуты. Свобода есть, но она — на моих условиях.

Солнце стояло высоко. Воздух был густой, тёплый, насыщенный следами. Двигался по периметру. Метил. Вдыхал. Прислушивался. Её запах держался свежим, тонким, осторожным. Она всё ещё рядом.

И вдруг ритм сбил резкий след. Оксана. Слишком близко. Развернулся. Она вышла из кустов — медленно, уверенно, высоко подняв хвост.

Шла как охотница. Шерсть приглажена, шаг мягкий, грудь подана вперёд. Самка, знающая, чего хочет. Но забывшая, кому принадлежит право.

Я зарычал. Глухо, жёстко. Она не дрогнула. Прошла ближе, провела плечом вдоль моего бока — вызывающе. Словно уже избрана. Знал: дозорные это видят.

Резко шагнул вперёд. Она отпрянула. Клыки щёлкнули у её горла. Без укуса. Но предупреждение было ясным.

Она опустила голову. Уши прижаты. Взгляд в сторону. Поздно. Черта перейдена. Зарычал глубже. Она отскочила, хвост вниз, и скрылась в высокой траве.

Тряхнул шерсть. Сбросил напряжение. Поднялся обратно на холм. И тогда уловил другой запах. Её. Юлии. Она была здесь. Приближалась. Смотрела. Но не вышла.

Правильно. Умница. Некоторые уроки лучше усваиваются без слов.

Я вернулась к дому и остановилась у порога. Оборот прошёл легче, чем ожидала, но тело ещё звенело — будто под кожей вьётся эхо зверя. Пальцы мелко дрожали, не от холода — от памяти мышц.

Пальто легло на плечи внезапно. Тяжёлое, тёплое, с плотным мужским запахом — дублёная кожа, дым, хвоя. Запах Чернова.

— Пойдём поговорим, — бросил он. Голос обдал сухим холодом, без тепла, но с силой. Он уже у двери, открывает, не оглядывается, впускает меня первой.

Кабинет — простор, минимум лишнего. Прямые линии, как у него. Вдох — и накрывает: чужое кресло, холодный свет, тишина, где тебя оценивают. Слишком знакомое.

Чернов садится за стол. Я опускаюсь напротив. Он не торопится. Карандаш крутится между пальцами — точно знает, что может сжать и сломать, а может просто выждать.

— Рад, что ты сделала оборот, — наконец ровно говорит. — Но впредь — никаких спонтанных нагрузок.

Тон — как у врача, который уже составил протокол и не собирается его пересматривать.

— Спасибо за заботу, — тяну я. — Может, и дышать по расписанию?