Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 19 – Алисия Небесная

— Великолепный выбор, — фыркаю. — Либо послушная девочка, либо развалюсь по частям. Красота.

Он молчит. Смотрит. Не угрожает, не жалеет. Просто видит — насквозь.

— Думаешь, я хочу командовать тобой?

— А разве нет? — прищуриваюсь. — Мне кажется, у альф это в крови.

— Нет, — отвечает ровно. — Я просто знаю, чем кончается, когда омега пытается вытащить себя из ямы, даже не поняв, как в неё упала. Я это видел. Слишком часто.

Один раз… не успел остановить. Пауза. Он встаёт. Движения спокойные, отточенные. Не резкость — вес.

— Я могу идти? — спрашиваю осторожно.

Он подходит к двери.

— Здесь тебя никто не тронет. Даже я. Пока ты сама не начнёшь рушить.

И уходит.

Я остаюсь. В тишине, где гул в голове громче дыхания. Кабинет просторный, безопасный. На полу мягкий ковёр, за окном — лес, в воздухе — лёгкий след его парфюма.

Кабинет Климова встречает теплом и тишиной. Мягкий свет, травяной запах. Ни капли больничной стерильности. Сажусь на кушетку без слов — уже знаю, что делать.

Он включает УЗИ, ловко, будто вслепую. Холодный гель. Осторожное касание датчика. Я замираю. На экране — серая рябь. Нечёткая, почти бесформенная. Но Климов сразу ловит то, что ищет.

— Эмбрион закрепился, — спокойно произносит он. — Пятые сутки с момента имплантации. Всё хорошо.

Я выдыхаю. Словно впервые за долгое время.

— Началась активная закладка органов. Оболочки развиваются. Гормональный фон стабилен. Прогестерон идёт по верхней границе — как и должно быть у омеги. Ваш организм уже перестроился под вынашивание.

Слушаю, будто издалека. Но слова про «перестроился» ощущаю всем телом. Это не боль. Не слабость. Просто… другое. Иное тело.

— Сердцебиения пока нет, — добавляет он. — Это нормально. У оборотней оно появляется чуть раньше, но не на этих сроках.

— Через две недели уже можно будет уловить, — спокойно говорит он. — Главное сейчас — покой.

Климов выключает аппарат, протягивает полотенце. Его движения уверенные, привычные.

— Вы крепкая, Юлия. Организм восстановился быстрее, чем я ожидал. Даже с учётом вашего анамнеза.

— А риск? — голос у меня глухой.

Он смотрит прямо, без ухода в сторону:

— Риск есть. Но меньше, чем у обычной женщины на этом сроке.

Садится рядом, чуть подаётся вперёд:

— Самое важное сейчас — не перегружать нервную систему. Ваша волчица особенно уязвима. Ей нельзя снова упасть в ступор.

Пауза. Его взгляд цепкий. — И вам нельзя — отвернуться от неё.

Я молчу. Внутри всё дрожит — то ли от страха, то ли от надежды.

— С завтрашнего дня начнём витамины, — продолжает он. — Магний, фолиевая кислота, кальций, железо. У омег в первом триместре чаще всего дефицит этих элементов.

Он отмечает что-то в карте. — Прогулки разрешены. Лёгкие обороты тоже, если волчица чувствует уверенность.

— Она чувствует, — шепчу. — Слишком хорошо.

Климов чуть усмехается.

— Значит, будет бороться. А мы дадим ей силы выстоять.

Он поднимается, берёт документы с результатами и уносит их с собой. А я возвращаюсь в дом под присмотром охраны. Чернов не заговорил со мной ни словом. И не потревожил.

Как и обещал.

Сижу в машине. Двигатель заглушён, и тишина салона будто заслоняет меня от внешнего мира. Только ветер за окнами напоминает: снаружи жизнь продолжается.

На экране планшета — снимок УЗИ. Крошечное пятнышко в сером мареве. Совсем маленькое. Но уже живое. Мой сын. Моя кровь, моя ответственность.