Книга Скованная льдом, страница 42 – Нина Черная

Хотелось скинуть чужие руки, да побежать в баню, мыться скорее, хоть на мне и присутствовало несколько слоев одежды. Но это оказались цветочки, потому что одна из его рук вдруг пробрались под шубку, стиснула грудь будто тисками, от чего я невольно всхлипнула.

— Хороша! — заверил своих товарищей тот, который меня схватил, — а пахнет так, что башню сносит!

Я услышала, как он втянул воздух рядом со мной, тут же рывком сорвал пуховый платок с головы, откинул в сторону, остальные разбойники заулюлюкали. Мерзкое чувство только расползалось по телу, парализуя, по щекам покатились слезы.

— Не плачь, голубка, — хмыкнул один из разбойников, он подошел ближе остальных, прожигая меня масляным взглядом и кривя обветренные губы в ухмылке, — мы хорошие.

Только слова его отдавали фальшью, потому что чужая рука все еще сжимала мою грудь до боли, мяла нежную плоть до синяков. Я снова всхлипнула, не кстати вспомнились прикосновения Макара, такие нежные, такие аккуратные, желанные.

— Иногда бываем, — продолжил он, отрывая мои онемевшие пальцы от краев шубы.

И тут в моей голове будто что-то щелкнуло. Не хочу, чтоб меня другие мужчины так касались, никогда! Я завизжала и вцепилась ногтями в лицо тому, который стоял напротив, одновременно с этим забарахталась, молотя ногами в воздухе.

Мужчины замерли от неожиданности на мгновение, а хватка ослабела. Только рано я обрадовалась. Мужчина напротив взревел, как раненый бык и замахнулся огромной ручищей.

Боль вспыхнула в голове тысячами взрывов, а оковы из рук совсем перестали меня стискивать, перед глазами тут же замелькали яркие звездочки. От неожиданности ноги подкосились и я рухнула в примятый снег, подол задрался, по ногам от колена до бедра пробежались иголочки холода, обжигая кожу.

Я приложила ладонь к горящей щеке — именно на нее пришелся удар. Воздух из легких вырывался клочками, тая белыми облачками пара, а сердце бешено колотилось в груди.

— Паскуда, — зло выплюнул тот, на которого я напала, — мы хотели ласково с тобой, а ты драться удумала.

Ото лба, вниз к подбородку изломами спускались пять кровавых дорожек, я мельком глянула на свои пальцы свободной руки — кончики окрасились в красный. К горлу подступила тошнота, неужели, я способна так сильно кого-то поранить?

Разбойник, что удерживал меня сначала, схватил товарища за руку, когда тот сделал шаг ко мне. Я замерла, натянутая внутри, как пружина, даже подол не поправила, отмечая, что остальные развязывают пояса, да тулупы с дубленками расстегивают. Вцепилась руками в снег — очистить пальцы, и старалась не думать, что растерла чужую кровь по своему лицу.

Но сил товарищу не хватило, разбойник вырвал руку, обдавая меня дикой яростью во взгляде, и ногой наотмашь ударил меня в бок. С губ сорвался всхлип, а новая порция боли вгрызлась в мою плоть, скрадывая возможность дышать. Я отлетела на несколько шагов, почти врезаясь лбом в дерево, и затихла, замерла, делая вид, что меня нет.

Боль оказалась всепоглощающей и пугающей до трясущихся поджилок, мне даже почудился хруст в ребрах, когда ботинок разбойника с ними встретился. Меня ведь раньше никогда всерьез не били. Оплеухи от мачехи, да полотенце мокрое по пятой точке за непослушание стали казаться комариными укусами.

Я снова всхлипнула, обхватив голову руками и сжавшись в комок в попытке вдохнуть воздуха, и замирающим сердцем стала ждать новых ударов. Но их не последовало. Сквозь шум в ушах я различила возню и громкую ругань, до меня донеслись обрывки фраз: