Книга Скованная льдом, страница 40 – Нина Черная

Не выбраться мне из леса живой, околею к утру. Но вдруг глаза различили между деревьями слабый огонек, будто от костра. Или от окна землянки. Сердце, уныло отстукивающее последние удары, встрепенулось, совершило кульбит и с новой силой погнало кровь по телу, наполняя его призрачным теплом. Я ускорила шаг, разжигая обратно фитиль надежды.

Неужели, я добрела до деревни? Неужели, она так близко и до спасения рукой подать?

* * *

Черный бог

— Как нет нигде?! — мой голос понизился до шипения, а Никодим, дрожа всем телом, отстукивал по ледяному полу ритм, похожий на похоронный марш.

— Все помещения Панкратий до пылинки вынюхал, — отрапортовал посох, — нет ее, одно платье, да сапожки пропали. Больше ничего не брала с собой.

— Слуг опрашивали? — стараясь контролировать голос, поинтересовался я.

— Н-нет, — неуверенно ответил Никодим, шарахаясь в сторону, когда я с размаха закинул полушубок на трон.

— Чего ждете? — невольно повысил голос, сжав кулаки, — собрались с Панкратием и живо всех допросили!

— Есть! — громче, чем надо молвил посох и скрылся за дверями тронного зала быстрее ветра.

Я устало опустился на трон, прикрыл глаза и попытался успокоиться. Ярость, желание, недоумение: все смешалось внутри. Оно клокотало, бурлило, заставляло чувствовать себя слишком человечным. Я поморщился и бросил взгляд за окно — показалось, что буря сшила небо и землю в одно целое.

Понять, где заканчивается небо и начинается горизонт, невозможно оказалось даже мне. Надо успокоиться, иначе жителям близлежащих деревень, да городов несладко придется. Хоть к людям я трепета давно не испытываю, даже презираю, слез на глазах этой хрупкой наивной девицы мне видеть не хочется.

Перевел дыхание и рывком поднялся, быстрым шагом пересек зал и направился на кухню. Настенька должна была проголодаться, поэтому поговорить с Прасковьей необходимо.

— Прасковья! — гаркнул с порога так, что скатерть подпрыгнула на столе и заохала.

— Что случилось, хозяин? — спросила подобострастно, отчего я поморщился.

— К тебе гостья захаживала днем?

Скатерть будто задумалась, затрепетала краями, а потом встрепенулась и без запинки ответила:

— Захаживала.

— О чем толковали?

— Да так, по мелочи, — зарделась кухарка, — я накормила ее, а она пожаловалась на то, что домой хочет. Не место ей здесь.

Я сжал челюсти, но промолчал. По душе растекся жгучий ручей разочарования. Неужели, настолько ей не понравилась наша ночь, что она домой засобиралась?

— Продолжай, — сухо вымолвил.

— Я ее и так уговаривала, и эдак, — охотно закудахтала Прасковья, — да девка только грустнее делалась и увереннее. Сказала, что слышала от одного из слуг, мол, в хранилище у хозяина можно поживиться драгоценностями. Вроде как плату взять за роль дара. Я ей сказала, чтоб вас дождалась. Но девка не из терпеливых, унеслась. Не понравилась она мне.

Костяшки на правой руке пронзила острая боль, а на пол посыпалась ледяная крошка, смешанная с серым камнем — я в порыве чувств разбил кулак о стену.

— Не гневайтесь, хозяин, — запричитала скатерть, трясясь от испуга всем полотном, — слыхала я, что Фока ее видал тоже. Может, он больше моего расскажет?

Я развернулся на пятках и покинул кухню, краем глаза замечая, что вслед за мной все инеем покрывается. Внутри поднималась ненависть. Как какая-то девка могла обмануть меня?! Даже поступок бывшей жены меня так не разозлил. Я просто отпустил ее с миром, да закрылся в тереме на год.