Книга Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой, страница 119 – Анна Солейн

— Дрангур говорил, что мне было около года в тот день, когда проводилась церемония именования.

Около года? Эти слова были неправильными, щекотали изнутри. Но не время перебивать.

— Тогда-то все и произошло, — проговорил Оливер, глядя на статуи. — Во время церемонии именования глава рода формирует заклинание связи между собой и наследником. В этот момент наследник становится частью рода и занимает в иерархии соответствующее место. Впрочем, зря я вам рассказываю, ваши успехи в заклинаниях весьма впечатляющи. Должно быть, особенности этого заклинания вы знаете и без меня.

Я знала только то, что написано в учебнике. Заклинание связи…

Магическая связь…

Сегодня днем ректор Стортон спрашивал меня о родовых проклятьях. Просил ответить, в какой момент появляется ребенок. Правильный ответ: тогда, когда устанавливается магическая связь с родителями.

Заклинание связи, которое делает мальчика наследником целого рода, — еще более тонкая магия, еще более сильная. Но имеет ту же природу.

— Вас усыновили, — выпалила я, глядя в пол. — Вы не родной сын Стортонов. Именно поэтому вы не превратились в статую. Поэтому в момент церемонии именования родовое проклятье активировалось. Должно быть, условием его исполнения было…

Оливер обернулся ко мне и сцепил лапы за спиной.

— … Именование в качестве наследника рода Стортонов ребенка, не связанного с родом кровью. Верно, Уннер. Я думаю, именно это стало причиной.

Вот, почему Оливер сказал, что ему было «около года» в день проведения церемонии. У аристократов принято запоминать момент рождения вплоть до конкретного часа, но если он приемный ребенок, которого не ясно, откуда взяли, то и возраст его может быть неизвестен.

— Думаете?

— Да, — кивнул он. — Я могу только предполагать. Как я уже говорил, проклятье на мой род… вернее, род Стортонов было наложено так давно, что я не смог найти упоминания об этом даже в самых ранних записях книги «История и корни рода Стортонов». Я изучил ее вдоль и поперек, как и дневники всех моих предков. Никаких следов.

— Но… кто же вы тогда?

«Кто вы тогда?»

Мой вопрос повис в воздухе, потому что Оливер — как же приятно было так его называть! — не спешил давать ответ.

— Я думаю, для рассказа об этом нам лучше пройти в библиотеку.

Бросив последний долгий взгляд на статуи, он подошел к двери и потянул на себя створку. Замер, церемонно пропуская меня вперед.

Уже выйдя из просторного зала, я оглянулась. Статуи, кажется, еще немного поменяли свое положение, а может, это просто игра света на камне.

— Я ожидал более сильной реакции, Танг, — сказал Оливер, идя впереди меня по коридору. Хвост его снова нервно дергался туда-сюда, так что я сделала вывод: в руках вспыльчивый Оливер держит себя из последних сил.

— Я… я должна подумать, — пробормотала я. — Все это так внезапно, так странно…

— Я про новость о том, что я — не Стортон.

Пожав плечами, я ничего не ответила. Разве в этом дело?

— Любая другая девушка отказала бы мне не до того, как я сообщил об этом, а после.

— Любая другая девушка из тех, что вас окружают, должно быть, не выросла в доме деревенского старосты, потому что осталась без родителей.

Оливер обернулся.

— Знаете, Танг…

— Унни. Я не люблю свою фамилию. Унни — лучше.

Я почувствовала, что щеки заливает краска. Танг — это «безымянная» с древнего языка. «Уннер» — волна. Ласковое «Унни», которое придумала мачеха, мне нравилось намного больше. Это было в самом деле мое имя.