Книга Его самая темная страсть, страница 50 – Тиффани Робертс

Она покачала головой и на мгновение прикусила нижнюю губу зубами.

— Думаю, где-то внутри, подсознательно, я понимала, что что-то не так. Я ведь… Я даже никогда не говорила ему, что обычно меня зовут Софи. Я представилась Джозефиной, и он начал называть меня Джози, а я просто смирилась с этим. Решила, что это… наша фишка, ведь он был единственным, кто так делал.

— Софи — имя твоего сердца, — произнес Круус, повторяя слова, сказанные им, когда они обменялись настоящими именами. — Почему Софи, а не Джозефина?

— Родители всегда называли меня Софи, — ответила она, грустная улыбка тронула ее губы, когда она мельком взглянула на Крууса. — Они говорили, что в детстве я не могла произнести «Джозефина» и всегда получалось просто «Софи». Они подумали, что это очень мило, так оно и прижилось. Мне нравилось. И, знаешь… я рада, что не рассказала ему. Это частичка меня, которую он никогда не получит. Это мое, единственное, что он не смог забрать.

Круус нежно сжал ее лодыжку, вызвав новую волну тепла.

— Продолжай, Софи.

— Вскоре после свадьбы он начал намекать на то, что я должна бросить писать. Сначала из-за денег. Он хорошо зарабатывал, и мы не нуждались в доходе, который я приносила. Его тон начал меняться, когда я вновь и вновь повторяла, что мне нравится писать, и я не хочу бросать это занятие. Тогда он стал говорить, что в моих книгах разврат и грязь, и он не может мириться с тем, что его жена фантазирует о других мужчинах и думает о сексе с ними. Он запретил мне ходить в кафе, и вскоре это распространилось практически на все места. Мне не разрешалось выходить одной, потому что он не хотел, чтобы я с кем-то флиртовала. Доходило до того, что стоило мне только взглянуть на другого мужчину, как настроение Тайлера менялось, и он обвинял меня в неверности. Единственное место, куда мне можно было ходить одной — продуктовый магазин, пока он был на работе. Но даже тогда он писал или звонил мне на протяжении всего похода за покупками, чтобы убедиться, что я не делаю ничего неподобающего. А после он всегда возвращался к этому и объяснял тем, что слишком сильно любит меня и хочет, чтобы я была в безопасности. И даже если я не очень верила в это, я соглашалась. Долгое время.

Софи опустила руки на нижнюю сторону коробки, сжимая ее уголки, но Круус успел заметить, что они слегка дрожат.

Он обхватил усиком тени ее щиколотку, провел им выше по ноге, а сам переместился и расположился позади стула, возвышаясь над ней. Положив призрачную руку ей на плечо, он отчаянно желал почувствовать это прикосновение, которое казалось почти реальным. Софи слегка наклонилась ему навстречу.

Круус знал, что такое собственничество. Этот лес принадлежал ему. И он хотел, чтобы она тоже принадлежала. Но обладание не гарантировало удовлетворения. Если Софи будет несчастна… Она станет существовать, а не жить. Как птица с подрезанными крыльями, навечно прикованная к земле, когда ее душе было суждено парить. Вся красота, которую она излучала, весь свет, который несла в своем сердце, в конце концов поблекнет, пока не погаснет совсем.

— Однажды вечером, примерно через пять месяцев после свадьбы, мы пошли на встречу с несколькими коллегами, с которыми он был дружен. Думаю, Тайлер хотел немного покрасоваться мной — это было нормально, что он хотел это сделать. В общем, я приоделась, и мы встретились с его друзьями в баре. Все шло хорошо, и я наслаждалась происходящим впервые за долгое время. Я всегда была немного затворницей, но после свадьбы с Тайлером все стало гораздо хуже. Так что было приятно выбраться из дома, побыть среди людей, просто расслабится и повеселиться. Но один из его друзей, Дэн, все время втягивал меня в разговор. У Тайлера, казалось, не было проблем, когда я общалась с женами его коллег, и я не предала этому значения. Поэтому улыбалась и болтала с Дэном, не замечая, каким напряженным становится Тайлер и сколько пьет. Он начал часто вмешиваться в разговор, пытаясь исключить меня из диалога, но Дэн был настойчив. Он продолжал возвращать свое внимание ко мне. Я поняла, что Тайлер… злится, когда он сказал, что нам пора уходить и взял меня за запястье, — она сжала пальцы в кулак. — Я до сих пор помню ту боль, ведь он схватил меня слишком сильно.