Книга Ткач, страница 131 – Тиффани Робертс

— У нас с тобой останется много воспоминаний, кир’ани ви’кейши. Я буду собирать с тобой растения, готовить с тобой, ухаживать за цветами с тобой. Я научу тебя ткать и шить, если ты захочешь научиться этому. Все, что ты будешь делать, я сделаю вместе с тобой.

Грудь Ахмьи сдавило от мощной волны эмоций, глаза защипало от слез. Хотя ее отец и брат были живы, когда она покидала Землю, дом никогда не казался ей прежним после того, как она потеряла мать. Он стал холодным. И Ахмья была одна.

Рекош предлагал дружеские отношения и близость, о которых она только могла мечтать. Предлагал разделить не только моменты страсти и жара, но и моменты тишины. Обыденные моменты. И дорожить ими всеми в равной степени, осознавая, насколько ценен каждый из них.

Она поймала его руку и прижалась щекой к ладони, уткнувшись в нее носом, не отрывая от него взгляда.

— Я бы тоже сделала все это рядом с тобой, Рекош. Мы вместе построим дом.

Издав тихую трель, он наклонился и коснулся ртом ее волос, прежде чем глубоко вздохнуть. Одна из его передних ног обвилась вокруг нее под водой.

Оторвавшись от нее, Рекош предложил собрать несколько корней. Она была полностью готова погрузиться под воду и нащупать их, но Рекошу даже не нужно было наклоняться — он использовал передние ноги, чтобы выкопать несколько кореньев и ловко передать их ожидающим рукам.

Как только они разложили цветы и корни на берегу, Рекош вытащил Ахмью из пруда, прежде чем вылезти самому. Вода струилась по ее телу, и она снова окунула ноги, чтобы смыть грязь, прилипшую к пальцам ног.

— Не могу дождаться, когда привезу их обратно в Калдарак и посажу, — сказала она, отжимая кончики волос.

Мозолистые руки легли ей на плечи, и Ахмья улыбнулась, прислонившись спиной к горячему твердому телу Рекоша позади нее.

Рекош замурлыкал, низкий рокот прошел сквозь нее, дразня кожу и стимулируя соски, когда он провел ладонями по ее рукам и приблизил рот к ее уху.

— И я не могу дождаться, когда смогу поглубже зарыть свой стебель в мой маленький цветок.

У Ахмьи перехватило дыхание.

Руки Рекоша крепко сжали ее запястья, и он резко развернул ее лицом к себе, подняв ее руки вверх. Его нижние руки действовали быстро, с привычной легкостью обвязывая шелковую нить вокруг ее запястий, завязывая веревку достаточно туго, чтобы удержать ее от побега, но не настолько, чтобы перекрыть кровообращение.

Желание разгорелось внутри нее, когда он обернул шелк вокруг ее предплечий.

— Что ты делаешь?

Его алые глаза впились в нее.

— Не думай, что я забыл, как ты дразнила меня, моя порочная самка.

— Нет, — ответила она с дрожащим вздохом.

Веревка продолжала опускаться, обвивая ее грудь и плечи.

— Тогда ты знаешь, что я делаю.

Ахмья ощущала каждое прикосновение его пальцев к коже, и когда она стояла там, обнаженная, с поднятыми руками и выгнутой спиной, ее киска набухла от возбуждения.

Когда его пальцы обвязали шелк вокруг ее грудей, он ущипнул один из напряженных сосков, вызвав у нее резкий вздох.

— Рекош!

Он еще сильнее раздвинул ее ноги, а затем обмотал веревку вокруг ее талии и между бедер. Киска Ахмьи сжалась, и у нее вырвался прерывистый крик, когда он продел шелковую петлю между складками влагалища, завязав узел прямо над клитором. Она зажмурилась от этого ощущения. Каждое едва уловимое движение тела заставляло этот узел тереться о нее, что превращалось в самую изысканную пытку.