Книга Скиталец, страница 66 – Тиффани Робертс

Ее руки упали на колени, только для того, чтобы снова скользнуть вверх, но уже к волосам. Расставив локти в стороны, она приподняла свои растрепанные локоны и покачала бедрами. Ее груди напряглись под тканью свитера.

Как он раньше не замечал сходства между танцами и сексом?

Она усилила движения своего туловища и в течение нескольких секунд билась, как животное в клетке. От нее исходили ярость и разочарование, а также неприкрытая сексуальность. Она была дикой, неукротимой силой, демонстрирующей свое величие только для него.

Ронин перестал обращать внимание на окружающую его обстановку — дом, район, город, весь мир, — и все его внимание сосредоточилось только на Ларе.

И она каким-то образом не сводила с него взгляда все это время, ее глаза горели такой тихой, страстной интенсивностью, какой он никогда не видел. Встав, она развернулась и отшвырнула стул. Ее тело двигалось одновременно как вихрь и крадущаяся кошка, противоречие, невозможность, и он не мог отвести взгляд.

Она упала на пол, как будто ее били, но тут же поднялась, еще более сильная, и повторила движения снова и снова, каждый раз меняя их. Она закрыла глаза, выражение ее лица было полно чувств.

Это было послание ему. Он знал это, хотя еще не понимал языка ее тела. Она была похожа на океанские волны, бьющиеся о берег; неумолимая, сильная и плавная.

Синты были способны на большую скорость, на большую точность — Лара никогда не выполняла одно и то же движение дважды, — но ее гибкость, текучесть и то, как она выводила себя из равновесия, но никогда не теряла его, объединились в нечто невозможное для бота. Ронин должен был точно знать, как ей это удалось.

Однако понимание оставалось неуловимым; может быть, это были ее эмоции? С каждым мгновением они становились все более заметными, были написаны на ее лице, передавались через нарастающую драматичность ее танца.

Был ли он настолько самонадеян, чтобы предположить, что разгадает все это после одного-двух танцев? Эмоции были ключом, так и должно было быть, и это только вызывало больше вопросов.

Лара упала на колени, склонив голову и раскинув руки по бокам. Растрепанные волосы скрывали ее лицо. Холодильник загудел, не обращая внимания на ритм ее быстрого, неровного дыхания.

Наконец, она подняла лицо, убирая с него волосы. Ее глаза сверкнули над раскрасневшимися щеками.

— Так лучше? — спросила она.

— Да. Спасибо.

Ее глаза сузились.

— Тебе не понравилось.

В ее заявлении была опасность, но он не мог понять почему.

— Это дало мне много поводов для размышлений, — ему это очень понравилось, но требовалось время, чтобы разобраться в причинах.

— Что, черт возьми, это значит? — она встала, тяжело дыша. Его внимание снова привлекла ее грудь.

— Сегодня ты выполнила свои обязательства. Будешь ли ты готова завтра снова?

— Не то чтобы мне нужна зарядка или что-то в этом роде.

— Ваш народ называет это «едой и сном».

— Ты увольняешь меня? — она скрестила руки на груди, перенеся вес тела на одну ногу. Эта поза прижала ее груди друг к другу, приподняв их.

Никаких прикосновений.

— Нет. Теперь это твоя резиденция в той же степени, что и моя. Ты можешь находиться в любой комнате, которую выберешь, когда захочешь, — он вспомнил о дневнике; возможно, на чердаке есть еще что-то.

— Да, ну что ж… Тогда я собираюсь поспать.