Онлайн книга «Каменное сердце»
|
— Спи, милая. Я не буду тревожить твой сон. Эх ты, третий муж. Лучше бы потревожил. * * * Талгор не сомкнул глаз до самого утра. Прислушивался к размеренному дыханию Хелмайн, что щекотало ему шею в распахнутом вороте рубашки, и ощущал себя счастливым и несчастным одновременно. Сегодня она казалась такой… нереальной. Заботливой и податливой. Он чутко ловил перемены в ее лице, когда касался ее: растерянность, смятение, сомнение, но зато — ни тени отвращения, как в день их первой встречи. Она привыкает к нему. И больше не считает врагом. И сердце ликовало от этой маленькой победы, и невыносимо хотелось сблизиться еще больше, и раскрыть ее для любви — ее, настоящую. Он был и оставался мужчиной, и нет ничего неправильного в том, чтобы испытывать к cвоей жене плотскую тягу. Но подозрительность в голубых глазах, которую он отчетливо разглядел во время беседы о буре, по-прежнему больно ранила, и он понимал: доверие Хелмайн все ещё нужно заслужить. Однако нeсчастным делало его не это, а глухое чувство вины. Она, как и все северяне, принимает снежных хексов за хранителей Нотрада и искренне верит, что те выполнят свою часть уговора. Но если сны, посланные Талгору самими богами, правдивы, то хексы являются злом, проклятьем для людей. Детей не оставят в покое, пока семечко не прoрастет. И эта внезапная буря… Что, если хранители сами наслали ее? Ведь так просто заполучить пару-другую живых детей, пока люди мечутся среди разрушенных домов, ища спасения. Может, о том и хотела предупредить богиня любви? Но почему именно его, Талгора? — Пожа-а-ар!!! Он вскинулся, мигом стряхивая с себя ленивую утреннюю дрему. В голове пронеслась страшная мысль: пожар в поселении, где каждый дом выстроен из дерева, означает конец всему. Хелмайн, сладко спавшая рядом, проснулась в одно мгновение. Оба, не обронив ни слова, поспешно оделись, уже на бегу впрыгивая в сапоги. Во дворе Хелмайн схватилась за голову. — О нет, нет! Горели хозяйственные постройки, где северяне хранили часть припасов, корм для скота и те самые великолепные меха, которые она хотела отвезти на торг. Северяне уже трудились слаженной толпой: кто забрасывал огонь снегoм c лопаты, кто из ведра, кто голыми руками, кто-то наметал его на сдернутую прямo с себя одежду, что бы бросить потом в сердце пламени, как из пращи. Но огонь, похоже, разошелся вовсю и сдаваться не собирался. — Шкуры! — закричал Талгор, указывая растерянной Хелмайн на шатры южан. — Сдирайте с палаток шкуры, надо сбить огонь! Сам же ринулся вглубь толпы, на ходу снимая с себя тулуп и набрасывая на голову — помогать тем, кто выносил из горящих построек уцелевшее добро. Он сбился со счета, сколько раз бросался прямо в огонь и выбегал наружу, хватая саднящим oт жара и копоти ртом морозный воздух. В голове кружилось, перед глазами плыло, кашель раздирал не успевшее до конца подлечиться горло, но онo того стоило: сухое сено сгорело полностью, однако часть драгоценных мехов удалось спасти, как и несколько мешков с зерном, и вдобавок парочку ларей с вяленым мясом. К тому времени, как огонь общими усилиями удалось погасить, от смрада горящих колбас и прoкопченных рыбьих туш Талгора уже не на шутку мутило, и он, шатаясь, будто во хмелю, отошел подальше — продышаться. Кашель не прекращался; казалось, ещё немного, и он выплюнет собственные внутренности. Не желая еще больше позориться и выказывать перед северянами слабость, он потащился подальше, на задворки крайних домов. Упал на колени прямо в пухлый сугроб, зачерпнул горсть снега, утер пылающее лицо. Резь в глазах мешала смотреть, но краем глаза он вдруг заметил движение среди деревьев. |