Книга Я буду твоими глазами, страница 47 – Александра Неярова

Скошенную траву бабы и девки растрёпывали рукоятками граблей для того, чтоб солнце и ветер лучше её просушивали. Разбивкой они занимались целый день под палящими лучами солнца. К вечеру почти сухое сено сгребали в валы в сажень высотой, а из них уже с сбивали в копны.

Сенокос был в самом разгаре. После дождя ныне проглянуло солнце, и бабы с девицами разваливали высокие кучи. Весь день теперь они перебивать сено станут, пока хорошо не просохнет.

Цветочные луга благоухали душистыми запахами, отрадно влияли на душу.

Женщины для работы в лугах и полях наряжались в свои лучшие чистые платья. Для девок это пора гульбищ, дружно работая граблями они горланили веселые песни и красовались перед женихами.

А удалые молодцы только и рады глазеть, да невест себе приглядывать, коли не определились ещё с выбором! Они одевались щеголевато, заигрывали с девками, пели и шутили, не забывая работать.

Если сено косили всей деревней, то на жатву работали отдельными семьями.

В народе говаривали: «Липень косит и жнёт, спать не дает! Время трудное, да радостное. Какими будут зажинки, таков нынче и урожай».

На зажинках главная в семье – старшая жёнка, она обряды творила для богатого урожая. Перво-наперво очищали стол и дом, столы застилали чистым полотном, готовили праздничное угощение. Старший мужчина семьи приглашал к столу всех родичей. За накрытым столом уговаривались, как нынче будут урожай вместе собирать, как друг дружке помогут.

На другой день страды на рассвете старшие бабы отправлялись в поля. Брали с собой кушанье: хлеб, молоко, яйца. Не только самим полакомиться после работы, а Землю-Матушку угостить. Серпами бабы сжинали первые колосья – зажинки, обряд, обещающий щедрый осенний урожай. Первые колосья жница не собирала в сноп, а отдавала земле вместе с угощением. Затем старшие женщины нескольких родов собирали общий большой сноп – знак богатства для всей деревни.

После сами в поле обедали, когда обряд зажинки окончен к жатве приступали и все остальные бабы: и мужние, и молодые девицы красавицы. Всё работали весело, дружно, и обязательно с громкими песнями.

Первый сноп хранили весь год. А в последующем при посеве зерна хозяин поля обязательно бросит наземь несколько колосьев из первого снопа. Также на праздник зажинки, первыми колосьями выметали худо из изб.

Бабы, начинающие жатву, секрет ведали – как наклонишься за первым колосом, надобно непременно сказать: «Как былинка гнётся и не ломится, так бы у меня спинка гнулася и не ломалася и не уставала. Вики пувики отныне дувики!

Работы вели по утрам, так как сырое зерно от косы не осыпалось, а высохшее можно было уже жать серпом.

Ныне во всю шла страда. Верея вышла ближе к полям, поздоровалась с мужиками белозёрскими и бабами, да разговарилась со старшими женщинами. Поведала кто она такая и откуда, придерживаясь той истории, что и Яробору наплела.

– Да быть не может, что она внучка отшельницы! – всплеснула руками Любава, одна из баб, что обед варили в котлах у шатров из холщовых пологов.

– Почему же, гляди, как похожа на Грознеду, – заступилась другая, упирая сурово руки в бока перед первой бабой. Аленья её звали. Темноока и рыжая она была, мужняя, волосы покрыты. Она обратилась к Верее: – Ворожить, как бабка твоя, могёшь?

– Могу, – согласно кивнула, не растерявшись. – Только нет во мне ещё такой силы, как у неё при жизни была.