Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 135 – Ри Даль

— Они лезут! — закричала я, чувствуя, как паника сжимает горло.

Мы с Райли отбивались, как могли. Я махала клинком, целя в лица, что появлялись в окнах, а Райли орудовал мечом, не давая тварям пробиться внутрь. Санна, собравшись с духом, схватила глиняный горшок и швырнула его в торгалла, что лез через окно. Горшок разлетелся вдребезги, но тварь лишь зарычала громче.

Баррикады не выдержали. Дверь с оглушительным треском рухнула, и неживуны хлынули внутрь, как чёрный поток. Их было слишком много — десяток, а может, и больше. Они заполняли комнату, их когти сверкали в свете угасающего очага, а рык заглушал всё, даже мой собственный крик.

— Зина, к стене! — заорал Райли, отталкивая меня к очагу.

Я прижала Санну к себе, заслоняя её своим телом, и подняла клинок, готовясь к последнему бою. Райли стоял перед нами, его меч мелькал, отсекая головы и конечности, но торгаллы напирали, их глаза горели ненавистью, а из пастей текла чёрная слюна.

И тут я увидела её.

Среди толпы неживунов, в тени у стены, стояла Прилла. Её лицо, когда-то доброе и усталое, теперь было искажено, кожа посерела, а глаза светились жёлтым, как у остальных торгаллов. Рядом с ней — трое детей, Вигурт, Кесалия и Арнелла, такие же мёртвые, такие же обезображенные. Их маленькие фигурки двигались рывками, как марионетки, а когти скребли по полу.

— Прилла… — прошептала я потрясённо. — Нет… Нет… Только не это…

Она повернула голову, её взгляд впился в меня, но в нём не было ни узнавания, ни тепла — только пустота и злоба. Я шагнула к ней, забыв на миг об опасности, надеясь, что смогу достучаться до той, кем она когда-то была.

— Прилла, это я, Зина! — крикнула я, перекрывая рык торгаллов. — Остановись, пожалуйста! Ты же не такая! Ты спасла меня! Помнишь? Ты…

Она не слушала. С низким рыком Прилла бросилась на меня, её когти метили в горло. Я еле успела отшатнуться, и клинок в моей руке дрогнул.

Убить её? Ту, что приютила меня, что делилась последним куском хлеба? Ту, что держала своих детей за руки и пела им колыбельные, несмотря на горе?

— Прилла, прошу тебя! — мой голос сорвался, но она снова ринулась вперёд, а за ней — дети, их маленькие когтистые лапы тянулись ко мне.

Я отступала, пока не упёрлась спиной в стену. Санна за моей спиной всхлипывала, а Райли, отбиваясь от толпы торгаллов, кричал:

— Зина, не мешкай! Они не люди больше! Убей их!

Я знала, что он прав. Знала, что эти твари — уже не Прилла и не её дети. Но сердце разрывалось, а рука отказывалась поднимать оружие. Вигурт, или то, что от него осталось, прыгнул на меня, и я чудом увернулась, сбив его на пол. Кесалия, с её тоненькими ручками, замахнулась когтями, и я отбила удар, но не ударила в ответ.

— Зина! — рявкнул Райли, прорубаясь ко мне. Его меч сверкнул, и голова одного из торгаллов покатилась по полу. — Чего ты ждёшь?!

Прилла снова бросилась, и на этот раз я не успела уклониться. Её когти полоснули по плечу, разрывая ткань и кожу. Боль обожгла, и я закричала, но это вывело меня из оцепенения. Я подняла клинок, чувствуя, как слёзы жгут глаза, и рубанула. Лезвие драгура вошло в её грудь, и Прилла замерла, её жёлтые глаза потухли. Она осела на пол. Меньше чем через минуту её останки съёжились в серый прах.

Я стояла, тяжело дыша, глядя на то место, где только что была Прилла. Дети — Вигурт, Кесалия, Арнелла — бросились на меня все разом, и я, уже не сдерживая слёз, отбивалась, рубя их одного за другим. Каждый удар был как удар по собственному сердцу, но я не могла остановиться — не ради себя, ради Санны, ради Райли, ради тех, кто ещё мог быть спасён.