Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 137 – Ри Даль

Я закончила собирать пепел, закрыла кадку крышкой и крепко прижала её к груди. Санна, уже утомлённая всем пережитым, свернулась калачиком на лежанке в углу хижины. Её дыхание было тихим, но неровным, словно даже во сне её преследовали кошмары. Я подошла к ней, укрыла потеплее одеялом и погладила по голове. Она чуть шевельнулась, но не проснулась. Хорошо. Пусть спит. Ей и так досталось.

Когда я убедилась, что девочка в порядке, взяла кадку и тихо вышла из хижины. Ночь встретила меня холодным ветром, что пробирал до костей, и далёким воем, который мог быть просто игрой ветра в горах, а мог — чем-то похуже. Я не стала задумываться. Ноги сами несли меня вперёд, куда глаза глядят, через заросли чахлых кустов и каменистую тропу. Кадка в руках казалась тяжёлой, будто я несла не пепел, а само горе Приллы и её детей.

Вскоре до меня донёсся звук воды — тихий, журчащий, словно кто-то шептался в темноте. Я вышла к небольшой речке, что текла меж камней, отражая слабый свет луны. Вода была холодной, но в этом было что-то очищающее, правильное. Я опустилась на колени у берега, поставила кадку рядом и глубоко вдохнула. Воздух пах сыростью и травой, и я вдруг почувствовала, как внутри что-то отпускает, словно река звала меня поделиться своей ношей.

— Великая Целлиана, — начала я тихо, глядя на воду, — ты, что дала мне второй шанс, что вдохнула в меня новую жизнь… Прошу тебя, услышь. Прилла и её дети… Они не заслужили такой судьбы. Их сердца были полны добра, руки — труда, а души — любви. Проклятье неживунов забрало их, но я верю, что ты можешь дать им покой. Как дала его Киоре. Прошу, прими их души, освободи их от тьмы. Пусть они найдут свет в твоём вечном сиянии.

Я открыла кадку и медленно высыпала пепел в реку. Он падал в воду, растворяясь в её течении, уносясь прочь, будто река уносила с собой и боль, и проклятье. Я смотрела, как последние крупицы исчезают в тёмной глади, и слёзы катились по моим щекам, горячие и горькие.

— Пусть у них тоже будет второй шанс, — прошептала я напоследок. — Они заслужили…

Внезапно за спиной послышался шорох. Я резко обернулась, сердце ухнуло в пятки. В лунном свете увидела Райли. Он стоял в нескольких шагах.

— Ты что, следил за мной? — выпалила я, пытаясь скрыть испуг за резкостью.

Он покачал головой.

— Нет, Зина. Просто не хотел, чтобы ты попала в беду. Ночь в горах… Не для одиноких прогулок.

Я нахмурилась, всё ещё держа пустую кадку в руках.

— А Санну ты одну оставил? — спросила я, чувствуя, как раздражение смешивается с тревогой.

Райли помолчал, опустив взгляд, и я поняла, что он и сам не в восторге от своего решения. Моя резкость тут же испарилась, сменившись усталостью и какой-то странной теплотой. Он беспокоился обо мне. И, хоть я злилась на него за то, что оставил девочку, я не могла не признать, что его забота грела мне сердце.

— Пойдём скорее обратно в дом, — сказала я мягче, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Негоже малышку одну оставлять.

Райли кивнул, и мы молча двинулись назад. Ночь обступала нас со всех сторон, но его присутствие рядом, его тяжёлые шаги по камням, его дыхание, чуть слышное в тишине, давали мне чувство, что я не одна. И, может, никогда больше не буду.

Утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь щели в ставнях, я ещё раз обошла хижину Приллы. Хотелось убедиться, что мы ничего не забыли, и, если честно, попрощаться с этим местом. Оно было пропитано горем, но и теплом — тем теплом, что когда-то дарила Прилла. Я перебирала вещи на полках, трогала глиняные горшки, аккуратно сложенные тряпицы, пока мой взгляд не упал на что-то яркое, лежащее в углу.