Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 148 – Ри Даль

Мы с Райли рассмеялись, и я мягко отстранилась, чувствуя, как его тепло всё ещё греет меня. Но перед тем, как выйти, я задержалась у сундука. Сердце колотилось, но я знала, что без этого не обойдусь. Я достала клинок из драгура — тот, что дала мне Эллая. Аккуратно спрятала его под накидкой, закрепив так, чтобы он не выдал себя, но был под рукой. Его тяжесть успокаивала, напоминая, что я не беззащитна.

— Всё, — сказала я, поворачиваясь к Райли и Санне. — Теперь точно идём.

Мы вышли из комнаты, спустились по скрипучей лестнице и вышли на улицу. Дворец высился над городом вдалеко, его белокаменные башни сияли в утреннем свете, но для меня они были не светом, а настоящей тьмой.

Эхо шагов разносилось по мраморным полам и холодным стенам, увешанных гобеленами с вышитыми драконами, чьи глаза будто следили за каждым нашим движением. Стражники в чёрных доспехах с фиолетовой вышитой вязью молча вели нас через анфиладу залов, где свет лился из высоких витражей, раскрашивая пол в пурпурные, сиреневые и золотые узоры.

Я держала Санну за руку, чувствуя, как её маленькие пальцы дрожат в моей ладони. Райли шагал впереди, его широкие плечи были расправлены, но я замечала, как его рука то и дело касалась рукояти клинка на поясе — не из страха, а из привычки быть готовым ко всему. Моя же рука под шалью сжимала спрятанный клинок из драгура, и его холодная тяжесть была единственным, что удерживало меня от того, чтобы развернуться и бежать прочь.

Тронный зал открылся перед нами внезапно, как пасть зверя. Огромные двери из тёмного дерева, инкрустированные драконьей сталью, распахнулись с низким скрипом, и я почувствовала, как воздух в груди сгустился, словно кто-то сжал моё сердце ледяной рукой. Впереди, на возвышении, сиял трон — массивный, вырезанный из чёрного камня с алацирсовыми прожилками, будто в нём застыли глаза сотен драконов. А на троне восседал он — Тирам Влассфор IV, дракарий Торесфаля.

Тирам был всё тот же, каким я запомнила его: высокий, статный, с длинными чёрными волосами, лежащими величественными волнами по его плечам. Чело дракария было украшенно золотыми пластинами. Его лицо, острое и красивое, как лик драконобога, было совершенным, но холодным, с тонкими губами, которые кривились в надменной усмешке. Глаза, цвета расплавленного золота, сияли высокомерием, а каждое его движение — от ленивого жеста рукой до того, как он чуть наклонял голову, — источало чванливую уверенность, будто весь мир обязан склоняться перед ним.

Он сидел, откинувшись на спинку трона, одна рука небрежно лежала на подлокотнике, а другая постукивала пальцами по рукояти церемониального меча. Но за этой напускной расслабленностью я видела напряжение — его взгляд, острый и недоверчивый, впивался в нас, и особенно его привлекла моя персона, отчего внутри всё сжималось. Скорее всего Тирам впервые видел женщину одетую, как я. Это было простое любопытство, но легче от этого не делалось.

Справа от трона стояла Дардэлла, его мать, регент Торесфаля. Она была воплощением величия и коварства: высокая, худая, с лицом, которое могло бы быть прекрасным, если бы не жёсткие складки у рта и холодный блеск в тёмных глазах. Её серебристые волосы были уложены в сложную причёску, усыпанную драгоценными шпильками, а платье из чёрного шёлка, расшитое золотыми нитями, подчёркивало её властность. Дардэлла держалась прямо, с достоинством, но каждый её жест, каждое слово были пропитаны тонкой манипуляцией. Она то и дело касалась плеча Тирама, будто направляя его, или бросала на него взгляд, полный материнской заботы, но за этой заботой я видела стальные нити, которыми она опутывала сына. Её улыбка, обращённая к нам, была острой, как клык, и ясно давала понять: здесь она — настоящая хозяйка, а Тирам — лишь её марионетка на троне.