Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 183 – Ри Даль

Мы собрались вокруг потухшего костра, расстелив одеяло на траве. Райли достал из мешка хлеб, немного сыра и пару яблок, которые мы разделили между собой. Санна болтала без умолку, рассказывая о том, что ей приснился огромный дракон, который нёс её над Мятежными Горами. Мы с Райли переглядывались, улыбаясь, и я ловила себя на мысли, что эта картина — мы втроём, смеющиеся, делящие простую еду, — была похожа на семью. Настоящую семью. Мое сердце сжалось от нежности, и я подумала, что, возможно, Целлиана и впрямь дала мне второй шанс на счастье — такое, как я всегда мечтала.

После завтрака мы собрали лагерь и двинулись дальше. Дорога становилась всё круче, а через несколько дней мы достигли подножья Мятежных Гор. Их острые пики вонзались в небо, а воздух стал холодным, колючим и тяжёлым. Повозка наша скрипела и кряхтела. Лошади пыхтели, и порой нам с Райли и Санной приходилось слезать, чтобы подтолкнуть телегу, когда колёса застревали в камнях или грязи.

Райли, как всегда, был полон уверенности. Он знал эти тропы — он же мастер тайных путей. Райли вёл нас по узким тропинкам, обходя торесфальские аванпосты.

— Главное — не попасться мирендальцам, — сказал он однажды, оглядывая горизонт. — До перевала они вряд ли сунутся, а вот за ним… Там самая опасная часть пути.

Я кивнула, чувствуя, как тревога снова шевельнулась в груди. Но теперь она была иной. Чем выше мы поднимались, тем сильнее я верила в Райли. Его уверенность, его забота, его тёплые взгляды, которыми он одаривал меня, когда думал, что я не замечаю, — всё это вселяло надежду. Мы с ним были близки как никогда, и эта близость связала нас крепче, чем любые клятвы. Я видела, как он старается — для меня, для Санны, для нашей маленькой семьи, — и начинала верить, что, возможно, у нас всё получится.

Условия становились всё суровее. Ветер хлестал по лицу, а камни под ногами покрывались тонкой коркой льда. Иногда повозка застревала так крепко, что мы с Райли толкали её вдвоём, пока Санна подбадривала нас, стоя в стороне и размахивая руками, как заправский капитан. Её смех звенел в холодном воздухе, и я ловила себя на мысли, что эта девочка уже почти не походит на ту запуганную и обозлённую на весь мир сиротку, какой я её встретила на невольничьем рынке.

Через несколько дней мы наконец достигли перевала — узкого, покрытого льдом ущелья, где ветер завывал, будто стая неживунов. Райли уверял, что здесь безопасно, что этот путь знают лишь немногие контрабандисты, и я доверяла ему. Мы остановились на ночлег перед выходом из перевала, укрывшись в небольшой ложбине, где каменные стены защищали от ветра. Костёр разводить не стали — слишком велик был риск привлечь внимание. Вместо этого мы сгрудились в кучу под одеялами, прижавшись друг к другу, чтобы согреться.

Санна, устроившись между нами, болтала о том, как здорово быть в дороге, как она хочет увидеть Мирендаль. Её глаза сияли, и я чувствовала, как моя душа оттаивает от её слов. Мы ели холодный ужин — хлеб и немного солёного мяса. Вкус был ужасный, но мы смеялись, морща носы, и это было так уюно, так правильно.

В какой-то момент Санна, глядя на меня, вдруг выпалила:

— Мама, а ты видела, как красивые тут звёзды?

Я замерла, чувствуя, как сердце пропустило удар.

Мама… Она назвала меня мамой.