Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 195 – Ри Даль

Я закричала, не помня себя:

— Санна! Лорд Тарвин, умоляю, спасите её!

Райли рванулся вперёд, но солдаты держали его крепко.

— Отпустите её! Пожалуйста! — заорал он, его голос дрожал от ярости.

Двое солдат рядом с Санной стояли с клинками наготове, но не двигались. Девочка визжала, прижимаясь к земле, а овца-неживун, скаля зубы, бросилась на неё.

Я закрыла глаза, не в силах смотреть, но в этот миг Тарвин поднял руку, сделав резкий жест. Два клинка сверкнули, и овца рухнула, разрубленная надвое. Кровь и зелёный дым смешались, а чудовище снова застыло, мёртвое, как прежде.

Санна всё ещё рыдала, её тут же подхватили и увели из круга. Я едва дышала, слёзы текли по лицу, а сердце колотилось, как бешенное. Райли тяжело дышал, его глаза были полны ужаса и ярости.

Тарвин повернулся к нам.

— Теперь вы знаете, что везли в Мирендаль? — спросил он, и в его голосе звучала злая издёвка.

Я сглотнула, пытаясь найти слова.

— Милорд, — выдохнула я, — мы не знали… Простите, простите…

— Мы правда не знали! — добавил Райли, его голос дрожал. — Нас обманули!

Тарвин хмыкнул, его губы искривились в презрительной усмешке.

— Думаете, извинения всё искупают? — бросил он.

— Нет, — сказала я, чувствуя, как слёзы снова застят глаза. — Но мы правда ничего не знали. Нас использовали.

Райли кивнул:

— Нас обманули, милорд. Клянусь Целлианой.

Тарвин молчал, его взгляд сверлил нас безжалостно. Потом он направил молчаливый взор на Ксавира, стоявшего рядом, и кивнул.

— В шатёр, — приказал командир.

Солдаты схватили нас за руки и повели обратно в походный шатёр Тарвина. Я бросила последний взгляд на площадку, где всё ещё лежала мёртвая овца, и зелёный дым медленно растворялся в воздухе. Мы везли смерть. И теперь, зная это, я чувствовала, как душа разрывается от стыда и ужаса.

Шатёр лорда Тарвина было холодно. Но ещё холоднее становилось при мысли, что теперь нас тут ждёт. Свет факелов дрожал на грубых полотняных стенах, отбрасывая длинные тени, которые, казалось, шептались о нашей судьбе. Я сидела на жёстком деревянном стуле, верёвки на запястьях врезались в кожу, а сердце колотилось с такой силой, будто хотело вырваться из груди. Напротив меня находился Райли, его лицо оставалось непроницаемым, но я знала, что он так же напуган, как и я. Ксавир стоял у входа. Лорд Тарвин, высокий и суровый, сел за стол, сложив руки перед собой. Его голубые глаза впились в нас, будто он мог вырвать правду прямо из наших душ. Он молчал, и это было даже хуже криков и угроз.

Я открыла было рот, но слова застряли в горле.

Что я могла сказать? Всё, что мы знали, уже было выложено перед ним. Мы не лгали, но правда казалась такой хрупкой, такой никчёмной перед лицом того ужаса, что мы невольно несли в Мирендаль.

Райли кашлянул, его голос был хриплым, но твёрдым:

— Милорд, мы сказали всё, что знаем. Мы не ведали, что везли в тех сосудах. Нам приказали доставить груз в Тельмир, и всё. Клянусь Целлианой, это правда.

— Пожалуйста, милорд, — добавила я, стараясь не сорваться на плач. — Всё, что мы хотим, — это чтобы наша Санна была в безопасности. Она ни в чём не виновата. Она всего лишь ребёнок.

Тарвин молчал, его лицо оставалось неподвижным, словно камень. Ксавир хмыкнул, скрестив руки на груди, но ничего не сказал.

Я чувствовала, как воздух в шатре становится всё тяжелее, пропитанный нашим страхом и отчаянием. Я взглянула на Райли, его глаза встретились с моими, и в них я увидела ту же боль, что разрывала меня изнутри. Мы оба знали, что наша судьба висит на волоске, и всё, что мы могли, — это цепляться за надежду, что хотя бы Санну пощадят.