Книга Фрэнк на вершине горы, страница 22 – Тата Алатова

Текучесть и необратимость дней.

Переполошный стук в дверь прозвучал набатом. Вздрогнув, Дебора попыталась припомнить, когда кто-то в последний раз появлялся на их пороге. Дом Милнов был не из тех, куда можно забежать выпить кофе или одолжить пару яиц, если Кенни по какой-то причине закрыл свой магазинчик. Они с Билли держались особняком, и все вокруг это чувствовали. Так кому же пришла охота заявиться сюда так поздно?

Она встала и неохотно пошла открывать, шаркая тапочками. Почему-то сегодня Дебора чувствовала себя куда более старой, чем была на самом деле. Сорок пять — это еще не возраст, правда ли? Это еще только предчувствие возраста.

За дверью стояли Одри и Джеймс. Подростки! Самые опасные существа во вселенной.

— Эм, — сказал Джеймс неуверенно.

— Да, — подхватила Одри, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Полнолуние надвигается, не так ли?

— Так, — осторожно подтвердила Дебора, преисполнившись нехорошими предчувствиями.

— А как у вас насчет ночного зрения? — выпалил Джеймс.

— Что, прости?

— Ну, мы подумали, что вдруг оно появляется.

Она окинула их самым высокомерным взглядом, на который была способна.

— Возможно.

— О.

Они уставились на нее с явным интересом. Давненько никто не проявлял к Деборе интереса, даже если он был вызван очередной глупостью в Нью-Ньюлинском стиле.

— Может, — застенчиво предложила Одри, — вы бы хотели провести ночь, подглядывая за альпаками?

***

Фрэнк видел звезды, хотя над ними был всего лишь потолок. Мир все еще кружился, а дыхание постепенно успокаивалось. Спальню освещал торшер, дающий довольно мягкий, чуть оранжевый свет, пропущенный через ткань абажура. Из-за этого кожа Тэссы казалась темнее, а легкая, чуть опьяненная улыбка терялась в тенях.

Фрэнку нравилась она такой — удовлетворенной и, возможно, немного счастливой. В игре полутонов и неуловимых намеков, Тэсса становилась реальностью, которую можно попробовать удержать в руках.

Послышался шорох бумаги, скрип карандаша, задумчивый вздох, и они оба посмотрели на Холли, нервно перечеркивающего все, что было нарисовано прежде.

— Не то, — раздраженно сказал он и отбросил от себя карандаш. Он сидел на полу, скрестив ноги, со своим блокнотом для набросков, которому изрядно досталось. Вокруг Холли белыми смятыми шариками разлетелись скомканные эскизы.

Тэсса встала, невысокая, тонкая, обнаженная. Она подняла один скомканный шарик и расправила его.

— Что это? Женщина с крыльями или птица с женской головой?

— Я думаю, это мой страх, — ответил Холли расстроенно. — Кажется, мне нельзя рисовать, пока я так напуган. Вы же знаете, что иногда мои картины начинают жить собственной жизнью.

— Это вроде символизма? — задумался Фрэнк. — Вдруг у Тэссы отрастут крылья и она улетит на свободу? Твое подсознание такое прямолинейное, Холли.

Тэсса опустилась на пол за его спиной, потянула Холли назад, положив ладони на его плечи, и он покорно откинулся на ее грудь.

Фрэнк смотрел на них, не двигаясь. Холли редко нуждался в прикосновениях, он был словно неласковая кошка — всегда под ногами, но попробуй погладь. Но иногда на него находило: меланхолия или неуверенность, или уязвимость, или еще что-то такое, человеческое, и тогда ему необходима была Тэсса, ее объятия и поцелуи. Фрэнка сердило, что Тэссе то и дело приходилось подстраиваться под чужое настроение, угадывать, тот ли этот момент или сейчас лучше оставить Холли в покое. Время от времени она промахивалась, и тогда он ощетинивался и замыкался в себе, или начинал бурно страдать, но в последнее время такое становилось все реже. Они прорастали друг в друга на каком-то ином, эмоциональном уровне, на диапазоне, недоступном для Фрэнка.