Книга Прятки в облаках, страница 119 – Тата Алатова

Она некоторое время всерьез раздумывала о том, не начать ли носить с собой нюхательные соли, как в старинных романах. А где их, собственно, нынче вообще берут? Спросить бы у химиков-биологов.

Потом до Маши дошло, что ее мысли упрямо уплывают от темы беседы, потому что мозг не в состоянии переварить такие новости. И она попыталась сосредоточиться.

— Вторая аномалия этих перемещений во времени — то, что, когда Рябова материализуется в прошлом, с ней можно вести беседы.

— Правильно ли я понимаю, что Дина стала думать об убийстве Маши, потому что на это указала сама Маша? — уточнил Дымов.

— А по-вашему как? — воскликнула та. — Думаете, я какая-то маньячка или что? Да мне и дела не было до вашей Рябовой до этого лета! Мало ли какие первокурсницы шныряют по общаге! Ух, как я зла, вы даже представить себе не можете. Зачем втягивать меня в такое? Да я месяцами страдала от кошмаров, в красках представляя себе, как вонзаю нож в живого человека! Я даже купила этот самый нож… потому что ответственная. Раз Рябовой понадобилось умереть именно от него, а не от веревки… Черт, как я все это ненавижу!

— Стало быть, одно из этих видений и вырвалось на свободу, — подытожил долго молчавший Иван Иванович.

— Почему вы, Вера Викторовна, не пришли ко мне еще летом? — с ледяной яростью процедила ректорша. — Почему молча смотрели на то, как я пробудила Вечного Стража, как Сергей Сергеевич переквалифицировался в няньку, как Рябова пугалась собственной тени?

— Вы еще неопытный руководитель, — снисходительно улыбнулась ей Бесполезняк. — Я не буду вдаваться в подробности, как вы заняли это кресло, но будьте уверены: если бы во главе университета по-прежнему стоял Геннадий Петрович, то я бы к нему первому пришла за советом.

— Господин Сироткин покинул свой пост семь лет назад, — отчеканила ректорша, — а вы все еще не смирились с его уходом?

— Новая метла, оно, конечно, — себе под нос, но так, чтобы все слышали, проворчала Бесполезняк, — знай себе мети, а ни разума, ни мудрости. Уж Геннадий Петрович-то не блудил прямо на рабочем месте.

Маша с трудом выкарабкалась из вязкого оцепенения, в котором плавала, как полудохлая рыба, чтобы задать новый вопрос:

— Зачем вы тогда… украли артефакт у Сергея Сергеевича? Зачем прикинулись Лизой? Потащили меня в какие-то заросли?

Бесполезняк и Дина переглянулись.

— Мне нужна была ваша кровь, — призналась Бесполезняк, — больше, чем пара капель, которые могла бы раздобыть Дина, если бы случайно поцарапала вас в общежитии.

Тут у Маши, которая весь вечер держалась только на том, что пыталась угнаться за происходящим, вдруг, как у щелкунчика со свернутой шеей, закончилась зарядка. С жалобным, полным ужаса стоном «Сергей Сергеевич…» она развернулась к нему, неудержимо дрожа и захлебываясь слезами.

— Тише, Маша, — он без колебаний обнял ее, погладил по плечам, — это, наверное, для какого-то ритуала, а не в том смысле, чтобы обескровить вас насмерть.

— Именно так, — подтвердила Бесполезняк. — Второй прыжок в прошлое Рябова совершила из двадцать пятого января, в день студентов. Мне нужно было убедиться, что это дата ее смерти. Вот для чего мне понадобилась кровь.

— Ы-ы-ы! — взвыла Маша.

Дымов был не таким мягким и пухленьким, как Лиза, и вжиматься в него оказалось не слишком-то удобно, но ей было все равно. Какая разница, если все вокруг только и делали, что говорили о ее смерти?