Книга Прятки в облаках, страница 13 – Тата Алатова

— Маша? — напомнил о себе Греков.

— Ой, Андрюшенька, — пролепетала она так жалко, что даже Плугов посмотрел на нее, как на котенка без лапы, — сейчас же черчение. Вот-вот начнется. Давай на большой перемене, ладно?

— В столовке? — бестактно спросил он.

Маша едва не пошатнулась.

Да она туда никогда!

Ни за что!

— Простите, Греков, — раздался за ее спиной спасительный спокойный голос, — на большой перемене у Марии свидание с Аллой Дмитриевной. И вас, господа менталисты, ректор тоже ожидает.

— Сергей Сергеевич! — взвыл Власов. — Мы же там вчера были!

— Ну, значит, не заплутаете.

Маша повернула голову, чтобы посмотреть на Дымова. Такой невозмутимый. Не знает пока, что сегодня ему предстоит проверять домашку с «сунь-вынем».

— Машку? К ректору? За что? — поразился Андрюша. — Она же как трамвай на рельсах. Учеба — библиотека — общага.

Прозвучало как-то очень не очень. У Маши даже в глазах защипало.

Нет, никаких гордых признаний.

Трамваи в своих чувствах не признаются.

— Как образно, — оценил Дымов. — Пойдемте, Греков, у нас с вами первая пара. Заодно поупражняетесь в словесности, раз уж у вас внезапный приступ вдохновения.

— Сергей Сергеевич, — растерялся Андрюша, — я же ничего не сделал!

— Самое время начать, — Дымов подтолкнул его дальше по коридору, в сторону своей аудитории, — делать хоть что-нибудь.

Андрюша оглянулся на Машу, скривился, демонстрируя недовольство, но дал себя увести.

Власов подмигнул Маше:

— Мы тоже потопали, у нас Плакса по расписанию… А арифметику мне Вовка после вчерашнего запретил прогуливать. Ну, увидимся, если тебя не укокошат до большой перемены.

Как оптимистично.

Глава 04

На черчении Маша забыла и об Андрюше, и о ректорше, и даже обо всех угрозах, настоящих или выдуманных. Она сопела над эскизом фонарика, который по замыслу Валентины Ивановны не нуждался бы в подзарядке и зажигался бы сам собой, как только в радиусе десяти метров появится кто-то, кроме его владельца. Впрочем, о формулах и наговорах Маша будет думать потом, после того как разберется с базовым чертежом.

Она всегда старалась сесть на переднюю парту, чтобы лучше слышать и видеть преподавателя, ну и чтобы всякие ленивые тупицы не заглядывали в ее тетради.

Маша ненавидела, когда у нее списывали, и никому этого не позволяла. Не то что слабохарактерный Федька Сахаров, который хоть и был умником, но все равно заискивал перед однокурсниками.

— Эй, Рябова, — Олесе Кротовой, ее однокурснице, кажется, надоело возиться с чертежами, и она пересела поближе, пользуясь тем, что Валентина Ивановна уткнулась в проверку домашних работ. Ленивая и медлительная, Олеся не слишком усердствовала в учебе, зато обожала сплетни.

— Чего тебе? — недовольно прошипела Маша, на всякий случай прикрывая чертеж рукой.

— Ты же знакома с Грековым с параллельной группы? Вечно за ним таскаешься.

Маша? Таскается? Отвратительно просто, как некоторые готовы все преувеличить.

Нахмурившись, она только дернула плечом. Любой воспитанный человек сразу бы понял, что его собеседник не расположен к общению на данную тему и вообще занят важным делом.

На Кротову это не произвело никакого впечатления.

— Прикинь, — зашептала она, придвигаясь ближе, — по нему сразу несколько девиц сохнут! Одна такая… круглая, ну помнишь, первогодка, которая на боевку на шпильках приперлась. Фея-Берсерк ее тогда так на каблуках на стадион и отправила… Смеху было! А другая — словесница с третьего курса, ничего такая, она еще бойкот Плаксе в прошлом году объявила. Мол, не нужна ей арифметика, и все тут. И еще есть третья, с нашего курса, только ее никто не запомнил… какая-то невыразительная особа…