Онлайн книга «Прятки в облаках»
|
Тут Кротова обвела взглядом аудиторию, словно надеясь определить невыразительную особу, влюбленную в Грекова. Маша совсем склонилась над чертежом, не глядя в ее сторону. Сразу трое влюбленных в Андрюшу девиц! И она — одна из них. Рядовая дурочка, как все. Если бы мама, легендарная сваха и гуру любовно-семейного волшебства, прослышала о таком, то была бы весьма разочарована поведением единственной дочери. С другой стороны, возразила сама себе Маша (которая тренировала в себе критическое мышление и училась рассматривать каждый вопрос с разных сторон), это говорит о ее хорошем вкусе. Популярность — своего рода знак качества, гарантия того, что, кроме нее, Андрюшу оценили и другие девушки. Значит, она сделала хороший выбор. — Эй, Рябова, — снова зашептала Кротова, но тут преподавательница подняла взгляд от тетрадей, в упор взглянула на неугомонную студентку и строго произнесла: — Кротова, у вас, кажется, проблема с чертежом? Покажите-ка, что получается. Олеся страдальчески скривила губы, ее плечи опустились, но делать было нечего. И она уныло поплелась к преподавательскому столу, а Маша — наконец-то — вернулась к своему фонарику. * * * В кабинете ректора ей прежде бывать не доводилось, но она знала, где расположен административный корпус — за небольшим прудиком, кишевшим крупными карпами. Надо было пройти по горбатому мостику, нырнуть в густую посадку сосен, пройти совсем немного, и вот, пожалуйста: перед тобой ажурное двухэтажное здание с колоннами и лепниной. Маша была здесь в прошлом году, когда они с отцом приносили документы для зачисления. Свою неуместную шубу она так и тащила в руках, теплые ботинки словно бы весили целую тонну, но она все равно не стала забегать в общагу, чтобы переодеться. Маша слишком боялась опоздать. Впрочем, никто не удивлялся тому, что кто-то одет не по погоде: к внезапным причудам завхоза Зиночки студенты привыкли. В прошлом феврале, например, им пришлось пережить песчаную бурю, а в июне, в самый разгар сессии, коридоры и аудитории захватили стаи бабочек, распевающих героические баллады. Маша помнила, как на экзамене по истории ее все время перебивало заунывное «И взмахнул он дубинушкой, богатырь, богатырь, дубинушкой из рябинушки»… Тогда Маша, выведенная из себя тем обстоятельством, что ей никак не дают рассказать об истории университета (открыт 23 января 1755 года, зря она, что ли, зубрила даты), вдруг выпалила такой мощи наговор, что с тех пор Циркуль и склонял ее к специализации по лингвистике. А она в чертежники хотела! Как старший, самый любимый брат Димка, капитан дальнего плавания. Перед административным корпусом была разбита целая клумба аленьких цветочков. Табличка гласила: «Хочешь чудовищных последствий — сорви меня». Вальяжно раскинувшийся на ступеньках мраморный лев лениво разинул свою пасть: — Кто такая? Зачем? — Рябова, — оробев, произнесла Маша, — к ректорше… — К несравненной Алле Дмитриевне, бестолочь, — рявкнул лев и чуть отодвинулся, позволяя ей пройти. Она торопливо взлетела по ступенькам, двери распахнулись, и Маша очутилась в холле, заставленном кадками с фикусами и геранями. На них прыскала водой из бутылки завхоз Зиночка. Юбка ее была экстремально короткой, а пышная грудь едва не выпрыгивала из декольте. Она покосилась на шубу в Машиных руках, и насмешливая улыбка скользнула по полным губам. |