Книга Прятки в облаках, страница 133 – Тата Алатова

И когда она разлетелась вдребезги под губами Дымова, а потом, еще не собравшись воедино, ощутила его внутри — давление, испуг, потрясение, — то ее больше всего поразило осознание: они же прямо сейчас, буквально, друг к друге. Чужой человек действительно вошел в нее — какое странное, близкое, интимное безумие, как будто ты открыла всю себя нараспашку.

От глобальности такого откровения ошпарило разум, и дальнейшее Маша уже совсем не запомнила, сохранила лишь остаточную дрожь в руках и ногах, расширенные дымовские зрачки, затопившие радужку, липкость между ног и ликующую радость в груди.

***

В комнате без окна сложно было понять, наступил ли уже вечер или день все еще продолжается. Внутренние часы сбились, время расплавилось.

— А ректорша? — спросила Маша, едва не задремав и резко встрепенувшись. — Я теперь подлая третья лишняя или типа того?

— Не подлая, не третья и не лишняя, — задумчиво возразил Дымов, рассеянно рассыпав по ее плечу россыпь легких поцелуев.

На пузатом диване было удобно и мягко. Длинный и тонкий — Циркуль и есть — Дымов как ни странно не колол острыми углами, а был теплым и обнимательным.

Теперь называть его Сергеем Сергеевичем было похоже на извращение, но и «Сережа» запечатывал рот, вызывая приступы онемения.

Кажется, из него клещами придется вытаскивать все, что связано с ректоршей, приуныла было Маша, но тут он сказал:

— Не думай об этом слишком много. У нас с Аллой были простые и понятные договоренности, которые мы расторгли после последнего совещания, когда Лизе перекрыли доступ к женскому общежитию.

— Вы как будто о контракте каком-то говорите! Расторгли… почему расторгли? Из-за меня расторгли? А… Алла Дмитриевна знает… ну о… как это сказать, о нас с вами… тобой… что ли.

Он не рассмеялся ее бессвязному бормотанию, а принялся терпеливо отвечать по порядку.

— Скажем, у нас с Аллой были определенные правила, мы определили их два года назад, сразу после моего тридцатилетия. Не изменять друг другу, не афишировать наши отношения, не портить друг другу репутацию. Маш, все это закончилось, потому что мы серьезно поспорили из-за того, что я слишком волнуюсь за твою безопасность. Чрезмерно, по мнению Аллы.

— Так вы поссорились или расстались? — въедливо уточнила она, потому что любила во всем точность.

— Расторгли договоренности, — упрямо повторил он. Дымову явно было некомфортно говорить с одной женщиной про другую…

Тут Маша прониклась сама собой: она впервые подумала о себе как о женщине, а не девочке, и это — ого! Ну круто же.

Потеревшись носом о его плечо, она тихонько улыбнулась.

— Сколько времени?

Дымов повернул к себе запястье с часами.

— Половина шестого.

Как много она успела за сегодняшний день, с ума сойти.

Дав себе еще пару часов перед возвращение в общежитие, Маша продолжила свои расспросы.

— А какие договоренности будут у нас с тобой?

— Полагаю, — расслабленно ответил он, — что я уволюсь после летней сессии. В середине года менять преподавателя будет для Аллы слишком хлопотно, не хотелось бы подставлять ее. Как думаешь, продержимся мы без разоблачений до июля?

— До июля, — блаженно протянула Маша. Вот бы сейчас оказаться там, миновав опасный январь. А потом до нее дошло, и она подпрыгнула, резко села, заметалась, запоздало прикрывая голую грудь, схватила с пола водолазку Дымова, прижала к себе, поймала его весело-заинтересованный взгляд, разозлилась на свою незрелость и демонстративно опустила руки.