Книга Прятки в облаках, страница 157 – Тата Алатова

— Почему сам по себе? — спросила она, запоздало сообразив, что так и не уточнила про школу-интернат.

— Родители-геологи, — улыбнулся он. — Вечно в экспедициях. Они у меня занятные, очень увлеченные люди, которые умеют зачаровывать камни, искать самоцветы, чуять руду. Иногда во время каникул они брали меня в горы, но в учебное время мне приходилось жить в интернате.

— Жалко тебя, — поделилась Маша, ероша его волосы.

— Да нет, мне даже нравилось, что я такой весь взрослый и самостоятельный. У нас был профильный интернат, все семьи друг друга более-менее знали, это было скорее похоже на общину, чем на приют брошенных детей. Словом, я не в обиде.

— Но ты такой закрытый, — прошептала Маша, наклонилась и поцеловала его лоб, веки, виски. — Я все никак не могу понять: это ты соблазнил меня своей душевной Лизой или я зацепила тебя-подростка.

— Если тебя соблазнила пышнотелая девушка с косами, то у нас проблемы, — усмехнулся он, — потому что я вообще не она.

— Ты тот, кто бросил все, чтобы уехать со мной из Москвы.

— Ты же понимаешь, что ничего я на самом деле не бросил, — очень мягко напомнил Дымов.

Она перехватила тяжелый вздох, не дав ему родиться, прижалась лбом к дымовскому лбу. Что тут скажешь?

***

— Ну, мартышка, ты допрыгалась, — объявил Мишка с порога, — папа приедет к утру. А вы, Сергей Сергеевич, вообще молчите, — этому вас в педагогических университетах учат? Студенток по деревням ныкать в разгар сессии? Машка, ты же красный диплом планировала, а теперь что? Ух, утомили вы меня, — он принялся разуваться, быстро устав от воспитательных бесед. — В следующий раз, — попросил он несчастно, — сбегайте к Димке, у меня слишком мягкое сердце, чтобы делать из Машки человека.

— И как прикажешь сбегать к Димке, если между рейсами он живет с родителями? — съязвила она, пригляделась к брату и ахнула. — Батюшки, Мишань, ты чего так отощал-то? Смотри, Сереж, он же совсем худой!

И осеклась, поймав нежданного «Сережу» шершавыми губами. Вспыхнула до корней волос и примолкла, осознавая. А потом решила — ну что уж теперь-то!

Они уже зашли настолько далеко, как только могли.

Дымов в семейную встречу не вмешивался, хранил невозмутимый вид, и только веселые искорки поблескивали в его глазах.

— Не волнуйся так, мамочка, — проворчал Мишка и отправился к холодильнику, — а вы чего ничего не ели? Целый день голодные? Вот что за люди…

— Спорим, папа не приедет? — Маша забрала у него кастрюлю и потащила ее к плите. — Мама его за вечер отговорит. Она считает, что нечего нам мешать делать глупости, а то мы никогда в жизни не повзрослеем.

— Угу. Они даже меня за год ни разу не навестили, пошли на принцип… Типа уехал к черту на рога, там и барахатайся теперь, как хочешь. Сергей Сергеевич, да садитесь вы за стол, чего застыли, как неродной.

— И как ты тут барахтаешься? — полюбопытствовала Маша.

— Целый день на телефоне, — Мишка передал ей половник. — Костян как услышал о том, что ректорша тебя не допустила к сессии, немедленно задумал восстание. Его Олежка перехватил, уволок к Сеньке. Диплом на носу, какие ему восстания. Но папа Костяна быстро потушил — он, конечно, сразу принялся звонить в минобраз, а ему там сказали, что недолго Агаповой осталось ректорствовать. Мол, она не прочитала какой-то устав Михайло-основателя, что вообще недопустимо. Так что, если ты из-за нее из универа сбежала, то можешь возвращаться.