Книга Прятки в облаках, страница 43 – Тата Алатова

— Машенька, — зашептала она, — у меня потрясающая новость. Ты просто не поверишь, но я рассчитала для тебя идеальную пару!

— Нет, — простонала Маша, — ну зачем!

Костя ехидно засмеялся — он-то правдами и неправдами увильнул от такой чести. Насколько Маша помнила, подбил внушительную теоретическую базу под нежелание знать женщину своей судьбы наперед. И даже провел специально для мамы презентацию «Нет спойлерам в личной жизни».

— Это тебя совершенно ни к чему не обязывает, но разве не интересно узнать, что юноша, от которого у тебя родятся гениальные и здоровые дети, находится совсем рядом с тобой?

— Правда? — тут в Маше действительно проснулось любопытство. — И кто же это?

— Федор Сахаров! — торжественно объявила мама.

Кто? Что? За что?

Лопоухий, круглоголовый Федя, который даже не осмелился сегодня приблизиться к Маше, обходя ее по широкой дуге?

Федя, который надоел всему курсу многословными рассуждениями о выборе специализации?

Федя, который ревностно считал количество Машиных «отлично», чтобы ни в чем ей не уступить?

— Нет, никогда, — отказалась она от такого неказистого подарка судьбы. — Мне, мам, подавай роковую страсть и неотразимого мерзавца!

— Да ты что? — ахнула она. — Это существенно все меняет. Новые алгоритмы расчета… — и она замолчала, крепко задумавшись, чем напомнила гениальную Арину Глухову, вечно что-то вычисляющую в уме.

— Федор Сахаров — это который? — спросил Костик.

— Однокурсник, — и Маша отогнула руками себе уши.

— На себе не показывай, — испугался он.

— Что же, Маруся находится в возрасте рискованных экспериментов, — начала заходить с другой стороны мама. — Немного грустно, что к тому времени, когда она осознает, какие поганцы эти мерзавцы, у нее окажется разбитое сердце.

— Роковая страсть, — напомнила Маша. — Что я, не заслуживаю разве?

— Ты, детка, заслуживаешь всего на свете, — мама рассеянно погладила ее по локтю, — хотя прямо сейчас ты врешь мне прямо в глаза, лишь бы отвязаться от навязчивой свахи. Ну какая тебе роковая страсть, милая моя, ты у нас девочка домашняя, тихая… Приглядись все-таки к этому юноше, Федору Сахарову, повнимательнее.

— Ну ма-а-ам! — с Костиковскими интонациями протянула Маша.

— Давайте поедим хотя бы, раз вы отказываетесь питаться моей мудростью.

— Мам, — Костик с готовностью схватился за меню, — и ты приехала из-за такой ерунды? Могла бы по телефону Машке про ушастика сказать.

— Нельзя называть будущих родственников ушастиками, — осудила его мама, — а приехала я потому, что беспокоюсь за Машу.

— С чего бы это? — Костик нахмурился.

— Вышитые горлицы на моих простынях, — раздраженно заметила Маша. — Они шпионят для мамы, и теперь она думает, что я плохо сплю.

— Ой, — брат вытаращил глаза, — а орлы на моих простынях?

— По крайней мере, твоему сну ничего не мешает, — пожала плечами мама. — Дрыхнешь как сурок, даже во время сессий. А вот Маруся и правда в последние ночи вертится-вертится, как будто спит на гвоздях.

— Это вмешательство в частную жизнь, — надулся брат. — Я немедленно куплю новое постельное белье.

— И мне тоже, — попросила Маша, ластясь к нему.

Он показал ей язык:

— Вот еще! Знала про птиц-шпионов и молчала!

— Не знала, а подозревала! Тебе денег на единственную сестру жалко?

— За деньгами стучитесь к Михаилу Валерьевичу, — перенаправил ее Костик, — он у нас самый богатый.