Книга Прятки в облаках, страница 67 – Тата Алатова

И он легко уселся на свой стол, скрестив длинные ноги. Аудитория оживилась.

— Разбиваемся на пары, — скомандовал он, — и практикуем наговоры и антинаговоры. Берем что-нибудь классическое, из учебника, только давайте в этот раз без членовредительства, да, Китаев?

— А что я, — запротестовал тот, — кто знал, что у Кротовой такие сосуды слабые.

— Никакого носового кровотечения и бесконечного кашля, Китаев. Все просто: партнер наговаривает на вас безвредную классику, а вы сочиняете собственный антидот.

Маша встала, намереваясь попроситься в пару к бойкой Тане Морозовой, но перед ней появился Федя Сахаров — пунцовый, смущенный, но в то же время и в некотором роде решительный.

Со вздохом Маша замерла перед ним. Ладно. Хорошо хоть, что ей не достался противный Китаев или вечно недовольный Бойко.

— Кто первый? — спросила она.

Федя взглянул на нее с некоторым испугом, опустил глаза, а потом безо всякого предупреждения выпалил:

— Как у нашей Маши слишком мало рук, пусть же наша Маша станет, как паук.

И первый покачнулся, поскольку вложил в свои слова слишком много энергии. Маша уже хотела было сказать, что это глупо — тратить так много на слишком сильный для второго курса наговор, а потом ее скрутило в тугой узел, все тело стало горячим, будто резиновым, оно куда-то растягивалось, менялось, вокруг послышались крики… И все закончилось. Маша прочно стояла на всех восьми лапах.

Глава 15

Опустив голову вниз, она некоторое время тупо рассматривала свои конечности — они были мохнатыми, жирненькими, и их явно было куда больше, чем полагалось обычному человеку. Потом к ней вернулись и звуки: потрясенная тишина в аудитории и первые, неуверенные смешки. Маша уже было рванулась, чтобы посмотреть, кому это так весело, но ощутила теплую руку на своей… что это вообще? Головогрудь? Повернувшись всем корпусом, она увидела спокойное лицо Дымова, он присел перед ней на корточки, отчего их глаза оказались на одном уровне. Маше стало на мгновение интересно, как она сейчас выглядит, но потом она решила, что не хотела бы этого знать никогда.

— Уберите свой телефон, Китаев, — по-прежнему глядя только на нее, коротко приказал Дымов, а потом буднично продолжил: — А вы, Сахаров, будьте так добры лично отправиться к Науму Абдулловичу и сообщить ему, что вы закончили мой курс на этот год.

— Что? — пробормотал Федя Сахаров тонко, по-петушиному, закашлялся и начал снова, теперь булькая от возмущения: — Что? Да вы мне вообще должны поставить экзамен автоматом, это же наговор уровня аспирантуры!

— И самоконтроль уровня детского сада, — возразил Дымов, улыбаясь Маше. У нее от этой улыбки разливалось тепло внутри. Все хорошо. Все хорошо ведь, да, был бы он иначе таким расслабленным. Его рука по-прежнему лежала на какой-то части ее тела, чем бы оно там ни было. — Я, кажется, просил использовать безобидные наговоры из учебника, а не те, которые находятся в разделе «мелкие хулиганства». Вы совершили административное правонарушение, Сахаров, и, конечно, будете отчислены с моего курса до тех пор, пока специальная комиссия не решит, что вам позволено вернуться к наговорам. В выпускной характеристике этот инцидент будет указан.

— Но это сильный, мощный наговор!

— Об этом вы поговорите с Аллой Дмитриевной. А теперь вон из моей аудитории.